29 августа 1991 года был закрыт Семилатинский полигон, за 40 лет функционирования которого советская власть провела там по меньшей мере 468 испытаний ядерного оружия. Жители расположенных рядом с полигоном населенных пунктов по-прежнему страдают от заболеваний, вызванных радиацией, последствия облучения сказываются на их потомках. Люди называют себя «подопытным материалом». Корреспондент Азаттыка побывала в местах, которые в советские годы служили площадкой печально известных экспериментов, и поговорила с экспертами.
Семипалатинский испытательный ядерный полигон (СИЯП), или, как его называли во время испытаний, учебный полигон № 2 Министерства Вооруженных сил СССР, — это огромная территория площадью 18 с половиной тысяч квадратных километров, чуть больше площади Кувейта с его четырехмиллионным населением. Если смотреть на современную карту Казахстана, полигон частично занимает территорию Восточно-Казахстанской, Павлодарской и Карагандинской областей.
СИЯП был разделен на зоны: административно-жилую, которая находилась в городе Курчатов (в то время — площадка «М», или «Москва-400»), лабораторный городок, площадки «Опытное поле» радиусом 10 километров — на ней проводили испытания и находились различные сектора (в одном из секторов, например, проводили опыты над животными), — «Дегелен», «Балапан», «Телькем» и другие.
На территории полигона, по официальным данным, никто не проживает — только несанкционированно пасут скот.
«В ДРУГОМ МЕСТЕ УЖЕ ЖИТЬ НЕ МОЖЕМ»
Мы едем из города Семей Восточно-Казахстанской области (в прошлом Семипалатинск) по выжженной степи на юго-запад, к селу Саржал, в котором, согласно записям, проживало большое количество людей с «синдромом Кайнара» (в честь села Кайнар Восточно-Казахстанской области) — так условно назвал комплекс патологических изменений у людей, подвергшихся действию радиации, академик Национальной академии наук Бахия Атчабаров, в годы испытаний занимавший пост директора Института краевой патологии Академии наук Казахской ССР.
Саржал сравнительно большое село, в котором проживает около двух тысяч человек. В основном люди здесь занимаются животноводством. В домах есть свет, вода, но нет мобильного интернета. Жители обращались в правительство, но тщетно — Сети так и нет. Чтобы запустить дрон, пришлось идти к Дому культуры — охранник подсказал пароль к вайфаю.
Никаких памятников или табличек, напоминающих о том, что Саржал находился вплотную к границе Семипалатинского полигона, нет. Люди помладше застали только подземные испытания и рассказывают о землетрясениях, которые иной раз воспринимались как должное. Представители старшего поколения застали наземные взрывы: они помнят огромный «гриб» и мощную теплую волну, сбивающую с ног и разрушающую хлипкие крыши сараев.
Не сказать, чтобы жители Саржала с охотой делились мыслями о полигоне. 71-летняя Гульмира Кусаинова сначала отказывается от беседы, говоря, что у нее уже были журналисты, но чуть позже соглашается.
— Я родилась в 1950 году в селе Саржал. Мы видели всё это своими глазами, все как один переносим эту проблему. В семь лет мне поставили диагноз «анемия». Это всё последствия полигона, и вот несем таким образом последствия полигона. У нас кости у всех ноют, зубы выпадают рано. Давление подымается, и потом мы мучаемся, нас рвет. Но к воздуху нашему мы уже привыкшие, мы в другом месте уже жить не можем, — рассказывает Гульмира Кусаинова.
Первый взрыв на полигоне прогремел за год до рождения Гульмиры — в 1949 году.
Директор Института радиационной безопасности и экологии Национального ядерного центра (НЯЦ) Асан Айдарханов говорит, что первый взрыв нанес колоссальный ущерб.
— Наибольший ущерб нанесли наземные взрывы. Первое ядерное испытание. Мир стоял на грани ядерной войны, США и союзники готовы были нанести ядерный удар по Советскому Союзу, поэтому первый взрыв проводился, так сказать, несмотря ни на что — несмотря на погодные условия. А они в тот день были неблагоприятными: дул ветер, была дождливая погода. Но решено было все-таки провести взрыв. Взрыв провели, облако было снесено ветром и вышло за границы полигона. И второй взрыв, который вызвал значимые загрязнения, — это испытания первого термоядерного устройства. Тогда была гонка вооружений, во что бы то ни стало этот заряд нужно было взорвать вперед американцев.
Академик Андрей Сахаров — создатель термоядерного оружия (водородной бомбы), говоря о своем прибытии на Семипалатинский полигон ради испытания водородной бомбы, вспоминает, что ученые «не думали, что это представляет большую опасность», но всё же эвакуировали людей.
Согласно записям, жителям Саржала домой разрешили вернуться только через 16 дней после проведения взрыва в 1953 году.
Гульмира в ответ на вопрос о том, понимали ли взрослые, что эти испытания могут быть опасны, отрицательно качает головой: «Нет, тогда не думали, что люди будут страдать. Думали, что это государственное имущество, проводятся испытания, — люди не понимали и не боялись, никто не противился. И вот когда закрылось в 1991 году — тогда ведь начались смерти, болезни, раком болеть начали, суицид распространился среди молодежи, анемия, — тогда люди начали понимать. В Семее есть радиологический центр, я в 1957 году ходила туда, как подопытный кролик, нас туда по одному водили — оказывается, это было очень засекреченным местом. Потом нас начали проверять по десять дней — как на профилактику возили туда. Мы называли это больницей-десятидневкой. Откуда мы знали, что нас как пострадавших там смотрят?»
— Обида есть на государство — и на то, и на это. Государство не думает о людях, только о себе заботятся. У нас память плохая, давление плохое. Не как раньше старики, которые до 90 доживали и в светлой памяти были, — добавляет Гульмира Кусаинова.
АТОМНОЕ ОЗЕРО: ГОДОВАЯ ДОЗА ОБЛУЧЕНИЯ ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ
Следующая точка маршрута — озеро. Его называют по-разному — Чаган, Атом-Куль, Атомное озеро.
Оно было создано в 1965 году взрывом бомбы мощностью 140 килотонн в месте слияния рек Чаган и Ащысу. От взрыва образовалась воронка глубиной более 100 метров и диаметром 430 метров. Взрывной волной по территории раскидало свыше десяти миллионов тонн грунта, из-за чего образовалась горная насыпь.
По горной насыпи взбираться несложно. Главное — не идти здесь ночью: прямо на вершине склона находятся открытые штольни. В них уютно устроились голуби. Кругом следы жизнедеятельности человека: у Атомного озера лежат пустые банки из-под пива и упаковки от снеков. Есть даже следы от мангала.
Рядом — перевернутые глыбы и остатки былых установок.
В 100 метрах от Атомного озера, на берегу реки Чаган, сидят рыбаки: двое мужчин, каждый — с сыном. Выражение лица одного из рыбаков выдает нервозность. Вскоре секрет плохого настроения был открыт: не нравятся журналисты и не клюет рыба. Рыбаки отказываются говорить и уверяют, что тут и в Атомном озере, куда они тоже ходят, всё безопасно и никто ходить не запрещает.
Директор Института радиационной безопасности и экологии НЯЦ Асан Айдарханов говорит, что рыбачить и купаться в Атомном озере категорически не рекомендуют.
— Рыбачить там небезопасно. Там повышен радиационный фон. Особую опасность представляет сам навал грунта. Это радиоактивно загрязненный грунт. В результате нахождения можно получить дозу внешнего облучения: буквально за несколько часов человек может получить годовую дозу облучения. Но самое опасное не это: опасно то, что в результате несоблюдения элементарных норм — а как вы понимаете, рыбаки не будут надевать специальные костюмы и средства защиты дыхания, перчатки, — в результате попадания во внутрь организма и долгого нахождения там начинается внутреннее облучение. Это гораздо опаснее. Поэтому, опять же, не рекомендую находиться, рыбачить там. При необходимости — в специальной защите и с обязательным радиационным контролем. То, что они облучились, — это одно, а то, что они на подошве, с одеждой домой это притащат, — это другое. Мы проводим беседу, но, к сожалению, редко она оказывает на них какое-нибудь влияние. Хуже того, с детьми приезжают туда.
Гульмира Кусаинова вспоминает, что она, будучи школьницей, ездила к Атомному озеру вместе с ровесниками — тогда их не только не останавливали, а сами же и отвозили.
— Сажали 15–16-летних на косилки и посылали косить сено. В той местности мы пили воду из колодца, спали там, купались. До того как мы увидели по телевизору, что, оказывается, его называют Атомное озеро, мы называли его Взорванное озеро. Вот там мы и работали, — рассказывает жительница Саржала. — И сейчас ходят туда. Ведь никто не запрещал, поэтому туда ходят. В 1990-х годах, когда у населения социальное положение было трудное, тогда там с шахт собирали медь и сдавали в Китай. И вот четверо молодых с нашего села остались там в шахте: не смогли выбраться. Всем народом туда пошли вытаскивать, по очереди опускаясь туда. Кто туда спускался — у всех повышалось давление. Вытащили оттуда трупы. Один, кто с ними был, потерял рассудок и в итоге повесился. Кто туда спускался вытаскивать — всех потом в город возили в больницу на 20 дней. Как же наше государство, зная, что есть последствия, не поставило туда запрет? Не подумали об этом? Народ вот и пошел туда собирать кабель, даже зимой там постоянно находились люди. Этим и жили.
Асан Айдарханов отмечает, что Атомное озеро — это не единственный подобный эксперимент, проведенный на Семипалатинском полигоне.
— Атомное озеро — это один из первых в Советском Союзе экспериментов, в котором отрабатывалась технология создания искусственных водохранилищ на засушливых территориях Советского Союза. Ядерный взрыв был проведен специально в месте слияния двух рек — образовался водоем. Ученые пришли к выводу, что это не эффективно, потому что вреда больше, чем пользы. Такие же эксперименты проводились на площадке «Телькем», там было два таких взрыва: один из них — тоже создание воронки, а второй (это «Телькем-2») был групповой взрыв с выбросом грунта. Тогда рассматривалось строительство каналов с помощью ядерных устройств. Похожие эксперименты проводились на площадке «Сарыозек».
Эксперимент на площадке «Телькем-2» был проведен для отработки технологии, чтобы потом создать искусственный канал на территории РСФСР. Проект носил кодовое название «Тайга».
«НЕ ПРЕВЫШАЕТ НОРМЫ»
По данным НЯЦ, уровень загрязнения радионуклидами в селе Саржал не превышает критических значений, однако исследователи отмечают, что замечены точки активности америция-241 — очень токсичного вещества, появляющегося в результате распада плутония-241.
«Имеются несколько точек [в селе Саржал], где активность америция аномально высокая (вплоть до 100 Бк/кг). В пространственном отношении эти точки расположены по всей территории населенного пункта и нельзя выделить какой-то один локальный участок (или зону) и говорить о дополнительном источнике радиоактивного загрязнения, кроме имеющегося следа радиоактивных выпадений 1953 г. Вполне вероятно, что эта активность обусловлена "горячими" частицами, образовавшимися в момент этого же термоядерного испытания 1953 г.», — говорится в сборнике трудов Института радиационной безопасности и экологии НЯЦ за 2014–2016 годы.
Америций — проблема также и Чернобыля. Там отмечают, что во время аварии на советской атомной электростанции больше всего выпало плутония-241 с периодом полураспада 14 лет — через 14 лет плутоний превратился в америций-241 с периодом полураспада уже 433 года. При этом люди опасаются, что америций из-за большой подвижности легче попадает в грунтовые воды и человеческий организм.
Впрочем, Асан Айдарханов говорит, что концентрация веществ не превышает предельно допустимых показателей.
— Саржальский, Долонский сельские округа относятся к зоне чрезвычайного радиационного риска. Это говорит о том, что в результате ядерных испытаний через эти населенные пункты прошло радиационное облако. Мы проводили выборочные исследования, которые показали, что на территории отмечаются повышенные концентрации, но они не превышают нормативных значений. Да, это выше фона, но не превышает нормы, установленные санитарными правилами. Хочу сказать, что нами инициирована со следующего года программа, по которой мы будем эти сёла более детально обследовать, — говорит директор института. — В результате нашего комплексного экологического обследования мы определим участки со сверхнормативным загрязнением, с которыми необходимо что-то делать, чтобы не допустить непреднамеренного распространения за границы полигона.
Также у НЯЦ есть планы по дальнейшей реабилитации земель Семипалатинского полигона. В 2017 году директор НЯЦ Эрлан Батырбеков заявил, что к 2023 году планируется «полностью решить проблему Семипалатинского полигона», вернув 85 процентов всех земель полигона в сельскохозяйственный оборот.
В 2017 году говорили, что на это потребуется девять миллиардов тенге, в 2009 году речь шла о триллионе.
«БЕЗРАЗЛИЧИЕ, ГРАНИЧАЩЕЕ С ПРЕСТУПЛЕНИЕМ»
Серьезная проблема, из-за которой мучаются пострадавшие от ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне (по официальным данным, это 1,3 миллиона человек), — отсутствие реабилитации. Николай Исаев, советник международного фонда «Полигон — 29 августа», который основал Кешрим Бозтаев — отправитель антиядерной секретной шифрограммы Горбачеву, считает, что правительство не принимает мер, чтобы помочь населению.
— Во-первых, я считаю, что это (единовременные выплаты пострадавшим. — Ред.) подачка. А во-вторых, наверное, не важны выплаты, а важны мероприятия по реабилитации. Это должны быть не десять дней к отпуску, эти десять дней должны быть подкреплены каким-то отдыхом, продуктовым обеспечением — тем, что полезно для организма и влияет на реабилитацию организма после облучения, — убежден Исаев. — То, что у нас сейчас есть, не идет ни в какое сравнение с тем, что должно быть.
Николай Исаев считает, что к проблеме необходимо подключать международную общественность. В 2020 году Генеральная Ассамблея ООН в десятый раз приняла инициированную Казахстаном резолюцию о международном сотрудничестве и координации деятельности в целях реабилитации населения, восстановления окружающей среды и экономического развития Семипалатинского региона, но пока толку от этого нет.
— Дело не в деньгах, а в том, что нет серьезной программы. Никто этим не занимается, просто неинтересно, не хотят и не воспринимают это всерьез. Я даже не знаю почему. Это безразличие, граничащее с преступлением. Тем более который раз резолюцию в ООН выносят. Наверное, нужно международные организации подтянуть. Когда-то у нас энтузиасты были — как мы работали! «Корни травы» из Японии работали, нам помогали.
Исаев считает, что последствия излучения могут проявиться и через несколько поколений.
— Как бы это даже кощунственно, но мы подопытный материал, — с сожалением констатирует Николай Исаев.
Живущая с рождения в селе Саржал Гульмира Кусаинова, испытывающая на своем здоровье последствия многолетних взрывов, с этим согласна. Десятки, сотни тысяч ее соотечественников — тоже. Гульмира считает, что людские судьбы стали «игрушкой» в руках государства — сначала советского, затем нового, появившегося на обломках СССР.
КОММЕНТАРИИ