«Стул тигра» и уколы в плечо. Личные истории узников лагерей Синьцзяна

Четвертый год международное сообщество обвиняет Китай в притеснениях тюркоязычных мусульман в Синьцзяне. Есть данные, что Пекин заключает мусульман в лагеря, подвергает их стерилизации и принуждает к бесплатному труду. Китай отвергает обвинения, но не допускает в регион независимых экспертов и журналистов. Единственным источником информации в этом случае являются рассказы тех, кто сам подвергся гонениям. Репортер Азаттыка побеседовал с тремя этническими казахами из Синьцзяна, испытавшими на себе, что такое «политические лагеря» Китая.

Все три героя — бывшие узники лагерей в Синьцзяне. Сейчас они проживают в Нур-Султане, но по-прежнему боятся китайских властей и опасаются, что им и их родственникам в Китае могут причинить вред. Они попросили изменить имена при публикации статьи и не разглашать информацию, которая позволит их идентифицировать.

Айнур: «Нельзя было укрываться одеялом выше плеч»

В 2017 году мне позвонили из учреждения общественной безопасности Китая. Мне велели взять паспорт и явиться в отделение полиции. Я пошла. Как только вошла в здание, с меня сняли серьги и кольца. Таков порядок. Отобрали телефон и изучили содержимое. Затем начали допрашивать как преступницу. Увидев визы в паспорте, спросили, почему я так часто выезжала за границу. Я сказала, что ездила по делам и навестить родственников. Сотрудники службы безопасности мне сказали, что «Казахстан в Китае входит в число террористических стран». Следователи спросили меня, с кем я встречалась в Казахстане и какую «террористическую идею» они мне внушили.

Они перечислили названия религиозных групп и спросили, не являюсь ли я членом какой-нибудь группы. Интересовались, читаю ли намаз. Несколько следователей пришли и обыскали мой дом. В доме было много книг. Они нашли произведения казахских поэтов среди тысячи книг. Им на глаза также попался официально изданный в Китае перевод Корана. При обыске раскрылась страница со стихом, в котором встречаются слова «ораза», «намаз».

Эти книги содержат религиозные стихи, будешь арестована, сказали мне и арестовали в тот же день и изъяли эти книги. Когда я спросила у сотрудников службы безопасности, за что меня арестовали и куда везут, они ответили: не имеете права задавать вопросы, с сегодняшнего дня ты политическая заключенная.

Меня поместили в изолятор временного содержания, но прежде я должна была сдать кровь в больнице и подтвердить отсутствие инфекционных заболеваний. В камере в 19 квадратных метров находилось 20 человек. Самой младшей было 18 лет, а самой старшей из нас — 60 лет. Туалет находился в этой же тесной, узкой комнате. Когда все 20 человек по очереди ходили в туалет, дышать было нечем. В нижней части двери было небольшое отверстие. Через это отверстие передавали туалетную бумагу и еду.

Вставали в шесть утра. Просыпались под звуки песен, восхваляющих Китай. По военному распорядку должны были успевать заправить кровати за пять минут. Нас кормили овощами: давали картофель, морковь и капусту. Овощи нарезали крупно, варили без тщательной промывки. Ели, чтобы не умереть от голода. На дне посуды с едой всегда виднелись остатки грунта.

В четырех углах помещения были установлены видеокамеры. Там нельзя было спрашивать, почему я здесь, когда выпустят, почему плохо кормят или почему кровать такая неудобная.

В конце 2017 года количество людей в лагере увеличилось. Большинство из них ездили в Казахстан и Турцию, обучали детей в этих странах, носили платки, хранили Коран и молитвенные коврики, читали Коран и молились дома, а также были «виновны» в том, что установили на свои телефоны мессенджер WhatsApp.

Тех, кто препирался с охраной и не выполнял требования, наказывали. Там был «стул тигра». Сажали на него, а ноги привязывали к железной стойке, связывали руки. Над головой включали свет. Не давали спать. Никакой еды. Держат под контролем 78 часов. Наказанный испражняется там же, под себя.

Ночью, засыпая, мечтали не проснуться, не хотели, чтобы утро наступало. Нельзя было укрываться одеялом выше плеч. Должна быть видна шея. Два человека дежурят без сна, чтобы уснувшие не покончили с собой. Таким образом дежурные сменялись каждые два часа до утра.

Четыре раза в неделю заставляют писать «контрольные письма». В первых двух письмах нужно было критиковать казахские и казахстанские идеи, а в следующих двух — критиковать Оспан-батыра (одного из лидеров Восточно-Туркестанского национально-освободительного восстания с 1940 по 1951 год. — Ред.) и Каната Ислама (боксер, уроженец Китая. — Ред.).

Кроме того, писали домой письма, в которых должны были сообщить, что у нас всё хорошо. В письме нужно было очернять Казахстан. Заставляли писать, что «Казахстан бедный, мужчины там безответственные, а женщины легкомысленные». О Канате Исламе писали как о «предателе, плюнувшем в колодец, из которого воду пил, а об Оспан-батыре — как о мятежнике, выступавшем против Коммунистической партии». Всему этому «учили» во время занятий. Чем больше критиковали, тем больше это нравилось им.

В течение недели приходили врачи в специальной форме, какую носили во время вспышки коронавируса, и делали инъекции в плечо. Они не говорили, что нам кололи. Мы не знаем. После инъекции у нас пересыхало во рту и в горле. Воду не давали пить. Кровь сдавали по несколько раз в месяц.

После освобождения из лагеря мы находились под наблюдением на протяжении шести месяцев. Они запрещали давать интервью иностранным журналистам и выезжать за границу. «У нас есть запись ваших глаз, группа крови, образец голоса. В какой бы точке мира вы ни находились, не думайте, что выживете» — так нам угрожали.

Бауыржан: «Запретили говорить по-казахски»

Я провел около года в китайском лагере. В 2018 году позвонила местная полиция. Затем они приехали ко мне домой. Сотрудники полиции потребовали паспорта всех членов моей семьи, начиная с меня. Проверили все наши телефоны. Затем забрали мой смартфон. Через 15 дней они проверили телефон и вернули его. Вы установили на свой телефон иностранную систему связи, сказали они. У меня был установлен мессенджер Skype (приложение, позволяющее совершать видеозвонки. — Ред.). В Китае запрещено устанавливать Skype на телефон. Если честно, я не знал, что на телефоне есть Skype. Он загружается сразу после выхода с завода. Но мне сказали, что я всё равно отправлюсь в тюрьму. Арестовали.

В камере площадью 20 квадратных метров нас было 20 человек, спали на каменном полу. На то, чтобы помыться, давали по пять минут. Вода была ледяной. На занятиях сидели на пластиковых стульях по 14 часов. Говорили, что это воинская дисциплина. На прием пищи давали по 20 минут.

Подавали китайский хлеб и полусырые овощи. Они слышали наши голоса через видеокамеры в помещении. Говорить на казахском языке запрещалось. Нужно было говорить только по-китайски.

В лагерь мы поехали в своей одежде. Затем нам выдали тканевую обувь. Пол цементный. Сейчас из-за этого страдаю болезнью почек и сердца.

Находясь в лагере, мы писали, что у нас всё порядке, сыты. «Я совершил ошибку и нарушил закон Китая о телеграфе. Благодаря учителям повышаю свою юридическую грамотность. Не волнуйтесь», — писали мы на китайском языке.

Каждый понедельник поднимали китайский флаг. Учителя заставляли нас произносить: «Уважайте флаг этой страны. Китай — гигантская империя».

Кроме охранников, приходили сотрудники службы безопасности и говорили нам «не поклоняться "бандиту Оспану" (Оспан-батыру), Канату Исламу, Серикжану Билашу». Нельзя давать своим детям их имена, говорили нам.

Когда мы находились в лагере, между семьями распределяли мужчин, находящихся на государственной службе. Один из них каждый день оставался на ночь. Это называли «налаживанием родственных отношений».

Примерно через год освобождали из лагеря. Предупреждали, что нужно всем говорить, что «всё было хорошо».

Сабира: «На прием к врачу возили в наручниках»

Я была заключена в китайский лагерь в 2019 году. Причиной ареста стали мои поездки в Казахстан, принятие звонков из Казахстана, загрузка на телефон мессенджера WhatsApp.

Я приехала в Казахстан в 2019 году и установила мессенджер WhatsApp, чтобы общаться с родственниками. Потому что здесь люди не пользуются китайской сетью WeChat. Летом 2019 года я пересекла границу. На следующий день пришла полиция. Они проверили мой телефон и потом изъяли его. Через десять дней я сама пошла и забрала телефон. Меня задержали через несколько дней. Затем отпустили, сказали, что не виновна. Но через несколько месяцев к дому снова подъехала полиция. Они сказали, что забирают всех, а не только меня. Потом меня отвезли на «место учебы». В тот день со мной приехали около 30 женщин. В одной камере поместили 20 человек. Спальных мест было мало. Было несколько деревянных кроватей. Эти места мы уступили женщинам в возрасте. Сами легли на пол и простудились. Самой старшей из женщин было больше 60 лет.

В тюрьме нам выдали специальную одежду. Через некоторое время нас всех постригли.

Охранники и учителя сказали, что мы можем накопить баллы за послушание и соблюдение порядка. Баллы помогут быстрее выйти из лагеря, сказали нам. За месяц до отъезда из лагеря мы узнали, что «накопление баллов» было ложью. Похоже, таким способом они добивались железной дисциплины.

В основном нас кормили рисом на воде и овощами. По возвращении домой неделю не могла привыкнуть к домашней пище.

Один раз в две недели нам разрешали звонить домашним. На разговор давали пять минут. Рядом с нами стоял воспитатель. Спрашивали только о том, все ли живы-здоровы. Больше ничего не говорили. Раз в месяц писали письма. Власти района советовали членам семьи выучить китайский язык. Это поможет вашим детям быстрее выйти на свободу, говорили они. В то время члены семьи изучали китайский язык в вечерней школе в селе. За неделю до освобождения супругам устраивали свидание в лагере. Им разрешали провести вместе ночь. Женщинам перед входом в комнату для свиданий давали таблетки. Утром следующего дня давали другую таблетку.

Если заболевали, на прием к врачу возили в наручниках. Перед выходом из машины наручники снимали. На обратном пути снова надевали наручники.

В камере был туалет — не было воздуха. На принятие душа давали по пять минут. Мы заходили по два человека, чтобы принимать душ десять минут.

Вечером в течение часа смотрели телевизор. Смотрели программы, восхваляющие китайское государство. Во время просмотра нельзя было двигаться, чесать лицо, поправлять волосы. Если замечали такие нарушения, наказывали. Заставляли стоять на ногах в течение часа. Даже говорить запрещалось.

Двое дежурили по ночам, чтобы никто не совершил суицид. Читали книги. Это были выступления китайских руководителей, доклады о достижениях Коммунистической партии.

В лагере также содержались люди с двойным гражданством, совершавшие намаз, принимавшие звонки из Казахстана и лица с истекшим сроком действия паспортов.

После того как меня выпустили, я месяц находилась под строгим контролем. Местные власти закрепили за мной пятерых «родственников». Они приходили домой и фотографировались со мной раз в неделю. Трое из них были казахи, а двое — китайцы.

Что происходит в Синьцзяне?

Первые сообщения о массовых задержаниях в Синьцзяне уйгуров, а затем казахов, татар и представителей других этносов, в основном исповедующих ислам, и о создании там «лагерей политического перевоспитания» начали появляться в середине 2017 года. Китай, который сначала отрицал существование «лагерей», позже признал наличие таких учреждений и назвал их «центрами профессиональной подготовки». Создание этих учреждений Пекин объяснил борьбой с экстремизмом и терроризмом в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) — регионе на северо-западе Китая, граничащем с Казахстаном. По данным ООН, с 2017 года около миллиона уйгуров, казахов, кыргызов и других мусульман Синьцзяна были заключены в «лагеря политического перевоспитания». Правозащитники и очевидцы говорят, что в учреждениях происходят серьезные нарушения прав человека, включая пытки, преследования, насилие и принудительный труд.

Бывшие узники «лагерей» из числа этнических казахов после возвращения в Казахстан поделились информацией о преследованиях в Синьцзяне. Их заявления были опубликованы в мировых СМИ.

В докладе международных исследователей, опубликованном в конце июня 2020 года, говорится, что китайские власти проводят принудительную стерилизацию женщин-мусульманок или вынуждают их использовать противозачаточные средства — ради снижения рождаемости среди уйгуров и казахов.

США и Запад подвергают критике политику Китая в Синьцзяне. США — первая страна, которая ввела санкции против Китая за его действия в Синьцзяне. Правительство Казахстана, экономически зависящее от Китая, не дало официальной оценки репрессиям против мусульман в Синьцзяне, несмотря на общественное давление. Официальные лица неоднократно называли ситуацию в Синьцзяне «внутренним делом Китая». В интервью германскому изданию Deutsche Welle, опубликованном в начале декабря 2019 года, президент Касым-Жомарт Токаев заявил, что «многие сообщения, которые предоставляются международными правозащитными организациями, не соответствуют действительности». «Во всяком случае, в отношении этнических казахов идет какое-то намеренное нагнетание вокруг этой темы. Мы понимаем, что это часть геополитики, поскольку Китай и США столкнулись друг с другом в торговой войне», — сказал Токаев.