Министр внутренних дел Казахстана Калмуханбет Касымов представил на этой неделе в парламенте проект нового уголовно-исполнительного кодекса. Он заверил депутатов в том, что его ведомство нашло простое, но действенное средство бороться с нелегальными разговорами заключенных по мобильным телефонам.
— Купили огромное количество «рамок», ставим их сейчас везде и всюду. В семи колониях мы поставили высокие заборы шестиметровые, над ними еще поставили трехметровые противозабросовые заборы. И это, оказалось, эффективнее всех наших технических средств по заглушке телефонов. Эту стену телефонная связь не пробивает, и мы дальше будем заниматься этим вопросом, — заявил министр.
Министр Касымов, таким образом, говорит, что высота заборов вокруг некоторых колоний выросла, по сути, до девяти метров. Такое специально оснащенное ограждение он считает успешным средством против сигналов сотовой связи, которая не дозволена заключенным. Успешное блокирование переговоров заключенных по мобильным телефонам, по словам министра, позволит эффективно бороться с тем, чтобы заключенные из числа «матерых преступников» не могли из тюрьмы управлять действиями криминальных сообществ на свободе. Это также позволит, по его словам, успешно бороться с телефонным мошенничеством заключенных.
Однако гражданский активист Руслан Оздоев сомневается в эффективности нового направления борьбы МВД с разговорами осужденных по мобильным телефонам. Он также говорит, что наличие мобильных телефонов у заключенных является фактором сдерживания пыток в отношении них.
«ПОЙДЕТ!»
Начальник ДУИС по Карагандинской области полковник Кабдрахман Шотаев говорит Азаттыку, что пять из 12 колоний, находящихся в его подчинении, окружены шестиметровыми заборами. На вопрос о том, действительно ли эти заборы непробиваемы для мобильной связи, он ответил: «Пойдет!»
Если раньше с помощью мобильных телефонов заключенные передавали на волю не только устную информацию, но и видеосюжеты о предполагаемых пытках в отношении них, то в последние несколько лет ничего подобного в карагандинских тюрьмах нет, говорит полковник Шотаев.
Но если разговоры по сотовой связи заключенным официально запрещены, то какова регламентация телефонных переговоров с родственниками и близкими? Заключенные, содержащиеся на общих условиях, имеют право, по правилам, на неограниченное число телефонных разговоров. Для этого у заключенного должна быть таксофонная карточка для пользования находящимся на территории колонии аппаратом. Чтобы купить такую карточку, у заключенного должна быть банковская карточка, которая может пополняться извне.
Что же может происходит на практике? На ограничение права на телефонные разговоры часто жалуются родственники арестантов, которых правозащитники признали политзаключенными. Последний такой случай произошел с отбывающим 18-летний срок заключения диссидентом Ароном Едигеевым (псевдоним – Арон Атабек). Полковник Кабдрахман Шотаев объяснил, может ли Атабек позвонить родным, — те жалуются, что от Арона уже два месяца нет никаких вестей, даже если он якобы временно находится в карагандинском СИЗО.
На вопрос о том, имеет ли право Арон Атабек неограниченно разговаривать по таксофону, Шотаев пояснил, что такого права у него нет, поскольку тот содержится, мол, в строгих условиях. Вместе с тем Арон Атабек имеет право иногда разговаривать по таксофону, «но только с разрешения начальника учреждения», говорит полковник Шотаев.
МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ И ГЛАСНОСТЬ
Гражданский активист Руслан Оздоев — брат погибшего в ноябре 2011 года от пыток в одной из карагандинских тюрем Шамиля Ярославлева. Но защитой прав заключенных он начал заниматься задолго до этого, в начале 2000-х годов. Оздоев сомневается в эффективности борьбы с разговорами заключенных по мобильным телефонам, предложенной министром внутренних дел Калмуханбетом Касымовым.
— Мне как раз вчера звонили по сотовому телефону из тюрьмы, которую огородили таким забором. Так что эти заборы не являются абсолютно «непробиваемыми» для телефонных разговоров заключенных, как заверил депутатов министр внутренних дел, — говорит Руслан Оздоев.
В качестве другого конкретного примера Руслан Оздоев приводит показания одного заключенного. Тот был свидетелем на суде по делу о гибели от пыток Шамиля Ярославлева в тюрьме строгого режима в поселке Долинка Карагандинской области.
— В этой тюрьме и «заглушки» стояли, и заборы начали ставить. По показаниям этого заключенного, он видел, как один из сотрудников тюрьмы выбежал из карантинного помещения, где тот с другими истязал Шамиля, начал ловить сигнал связи. Поймал. С кем-то переговорил. Потом забежал и говорит: «Давайте, всё здесь убирайте, отмывайте!» То есть он тогда получил инструкцию извне. Я как раз ходатайствовал, чтобы сделали детализацию этих звонков и приобщили их к делу. Мне отказали. Так что с территории любой тюрьмы по мобильному телефону заключенный может найти сигнал связи, и тем более это может сделать сотрудник тюрьмы, — считает Руслан Оздоев.
Мобильные телефоны, по его словам, до сих пор хоть как-то подстраховывали заключенных от беспредела тюремной администрации. В обычном порядке заключенные могут пожаловаться только спецпрокурорам, однако об этих жалобах почему-то тут же становится известным руководству тюрьмы, после чего жизнь заключенного превращается в настоящий ад, говорит Руслан Оздоев.
Что же касается права заключенных на неограниченное количество разговоров по таксофону, то, по словам Руслана Оздоева, этим правом реально обладают только так называемые «активисты» — неформальные ассистенты тюремного начальства.
В очередной борьбе МВД против наличия мобильных телефонов у заключенных он видит очередную коррупционную составляющую, которая может быть связана с тем, что ведомство пытается выбить из государства новые средства на эту бесконечную кампанейщину. Коррупционную составляющую в этой псевдоборьбе он также видит в том, что мобильные телефоны в тюрьмы попадают не с передачами от родственников, против которых также борется МВД, а их приносят заключенным сами сотрудники тюрем — конечно, не безвозмездно.
