В этой истории шокирует если не всё, то очень многое.
Женщина-трансгендер обвиняет в сексуальном насилии сотрудника спецслужбы. Местом совершения преступления она указывает колонию общего режима, где отбывала срок и куда представитель комитета национальной безопасности, работавший с осуждёнными по «экстремистским» статьям, имел беспрепятственный доступ. И предполагаемая жертва, и подозреваемый находятся сейчас в одном следственном изоляторе на окраине Алматы.
Дело, о котором впервые заговорили в июле 2019 года, после громкого заявления адвоката Айман Умаровой о насилии в женской тюрьме в поселке Жаугашты Алматинской области, всё еще не дошло до суда. С момента предполагаемого инцидента минуло почти полгода.
Умарова говорит, что им с подзащитной Викторией Беркходжаевой, которая проходит потерпевшей по делу, официально объявили об окончании следственных действий в декабре, но затем расследование продолжилось, в итоге материалы не переданы в суд. Потерпевшая сторона полагает, что затягивание связано с вмешательством влиятельной структуры.
— Оказывают давление, судя по всему, на следственные органы, во всяком случае, на прокурора [руководителя следственной оперативной группы]. Я думаю, что, хотя он не говорит об этом сам, исходя из того что происходит, речь идет о давлении на него, — заявила Айман Умарова в видеообращении, размещенном на ее странице в Facebook’е 9 января. — Естественно, потом они будут оказывать давление на суд — потому что у нас суды боятся комитета национальной безопасности.
Умарова призвала руководство КНБ не оказывать давление на следственные органы и на свидетелей по делу.
«БИОМАТЕРИАЛ» ПОДОЗРЕВАЕМОГО НА ОДЕЖДЕ ЗАКЛЮЧЕННОЙ
Виктория Беркходжаева оказалась в центре внимания СМИ во время судебного процесса в 2017 году. Дел о вымогательстве в казахстанских судах рассматривается немало, но в этом конкретном случае интерес репортеров вызвала персона фигуранта дела. Перед судом предстал сменивший пол человек: по документам он был мужчиной, физиологически — женщиной. На момент ареста в 2016 году трансгендерная личность пережила операцию по смене пола, но не успела переоформить документы (в Казахстане с 2009 года разрешены операции по изменению пола с 21-летнего возраста, если комиссия «по медицинскому освидетельствованию лиц с расстройствами половой идентификации» вынесет «добро»). В прессе писали, что в случае обвинительного приговора Виктория может оказаться в мужской тюрьме. В день вынесения судебного решения она получила новые документы, вскоре ее этапировали в женскую колонию в Жаугашты.
Я нуждалась в этой коррекции и нисколько об этом не жалею. Но это не означает, что я склонна к сексуальным увлечениям. Я женщина, а не проститутка.
— Скрывать уже нечего. Когда-то, долгое время, я это скрывала — это было моим личным. Но сейчас уже вся страна знает об этом, и ничего постыдного я в этом не вижу — это жизнь. 21-й век — век толерантности. Этим уже никого не удивишь. И также я никому не собираюсь доказывать, почему я пошла на этот шаг, — потому что никто не знает, что у меня в душе творится. Я нуждалась в этой коррекции и нисколько об этом не жалею. Но это не означает, что я склонна к сексуальным увлечениям. Я женщина, а не проститутка. Я никому не навязываю свою историю, никому не навязываю, через что я прошла. И никогда я этим не спекулировала. Моя история обнародовалась после того, как я попала в эту систему [тюремную], — говорит Виктория в телефонном разговоре с Азаттыком.
За решеткой, как рассказывает Виктория, ей неоднократно приходилось сталкиваться с унижениями. Доказать это она не могла. Сейчас ситуация иная: она заявила о сексуальном насилии, ее заявлению дали ход.
Первоначально дело было заведено по части 2 статьи 121 «Насильственные действия сексуального характера, совершённые неоднократно». В октябре сотрудник КНБ был взят под арест — после того, как результаты экспертизы подтвердили наличие на одежде Беркходжаевой «биоматериала» подозреваемого. Тогда в дело была «добавлена» еще одна статья, 146 — «Пытки» («Умышленное причинение физических и психических страданий, совершённое должностным лицом»).
«ПУСКАЙ ОНА НАПИШЕТ "ВСТРЕЧКУ"», ИЛИ «ПРИВЕТЫ» С ВОЛИ
Виктория Беркходжаева утверждает, что в последнее время на нее выходили находящиеся в СИЗО люди и «передавали приветы».
— Кто выезжает на суды, на следственные действия — к ним подходят «левые» или действующие сотрудники и говорят: вы с Викой сидите. Или говорят — Виктория в такой-то камере сидит, подойдите и скажите: пускай она напишет «встречку» [еще одно заявление, дезавуирующее первое заявление о насилии], тогда мы ее освободим, мы ей обеспечим «крышу» на воле, всё будет хорошо. И таких предложений было пять раз, — рассказала она.
Подобные предложения Виктория отвергает. Говорит, что не преследует меркантильных интересов и не собирается подавать иск о взыскании с подозреваемого денежной компенсации.
— Главное — чтобы он понес наказание. Мне его деньжата не нужны. Для меня важно то, чтобы виновный был наказан.
Азаттык связался с адвокатом подозреваемого и попросил его подтвердить или опровергнуть заявления о вероятном давлении на следственные органы со стороны коллег его подзащитного, которые сделала Айман Умарова, защищающая интересы Виктории Беркходжаевой. Адвокат подозреваемого, не пожелавший, чтобы его имя и фамилия были указаны в публикации, отказался комментировать Азаттыку это дело.
ЖЕНЩИНЫ-ЗАКЛЮЧЕННЫЕ — В УЯЗВИМОМ ПОЛОЖЕНИИ
Президент общественного фонда «Улагатты жануя» Марианна Гурина говорит Азаттыку, что женщины за решеткой находятся в очень уязвимом положении. Она вспоминает случай с Натальей Слекишиной. В 2016 году Слекишина заявила, что стала жертвой группового изнасилования в СИЗО, после которого забеременела и родила ребенка в тюрьме. Дело было доведено до суда. Сотрудника изолятора, чье отцовство подтвердила экспертиза, приговорили к девяти годам лишения свободы. Привлечь других надзирателей к уголовной ответственности заключенной не удалось.
Если мужчины-заключенные фактически бесправны, то женщины-заключенные бесправны и беззащитны вдвойне, отмечает Гурина.
— Когда женщина попадает в тюрьму, то она, как правило, оказывается брошенной. Одинокая и брошенная женщина оказывается абсолютно беззащитной в тюрьме. И когда ее там унижают, насилуют, то у нее практически нет возможности достучаться до надзорных органов со своими жалобами. Но и из этого правила бывают исключения, как в случае со Слекишиной и Беркходжаевой, когда гнойный нарыв разрывается и поднимается вселенский скандал, — комментирует Марианна Гурина.
Казахстанские и зарубежные правозащитники неоднократно критиковали ситуацию в тюремной системе страны. В опубликованном в марте прошлого года государственным департаментом США докладе о положении с правами человека в мире говорится, что условия в казахстанских колониях являются суровыми, заключенные сталкиваются с ненадлежащим обращением. В принятой в марте 2019 года резолюции Европарламента отмечено, что в местах лишения свободы в Казахстане «безнаказанность за пытки остается нормой».
Виктория Беркходжаева понимает, что ее противостояние «системе» может негативно сказаться на перспективах условно-досрочного освобождения.
— Мое УДО подходит в 2021 году, в апреле месяце. К этому времени, дай бог, я освобожусь. А не освобожусь, то и «звонок» не за горами. В принципе, у меня здоровья и сил хватит отсидеть своё наказание. У многих такая версия, что я хочу этим самым воспользоваться и выйти как-то пораньше. Нет! Для меня самое главное — это защитить свою честь, [доказать] что я такой же человек, как и все, я такая же женщина и преступление было совершено против женщины. И никому не дано право меня оскорблять и насиловать. Суд лишил меня свободы. Но суд не приговаривал меня к таким пыткам, — убеждена она.
Виктория говорит, что хочет вернуться к спокойной жизни. До заключения под стражу, по ее словам, она занималась организацией концертов и различных ивентов. Срок ее заключения истекает в августе 2023 года. После выхода из тюрьмы она мечтает уехать: «В будущем, после освобождения, хотела бы поменять страну на ту страну, где меня не знают».
КОММЕНТАРИИ