Год назад, когда Франция приняла решение об экстрадиции Мухтара Аблязова в Россию (а на самом деле — в Казахстан), это было неожиданно и выглядело даже больше чем победой казахстанской судебно-правовой системы — это выглядело победой всей казахстанской системы. Но вот через год после решения об экстрадиции, через три года после курьезного ареста где-то на вилле в Ницце, через четыре года после блистательно выигранных процессов в Лондоне Госсовет Франции отклонил экстрадицию Аблязова — и перечеркнул все былые достижения.
Потеряв надежду добиться экстрадиции заклятых врагов, стали и вовсе обходиться без обвиняемых и устраивать заочные суды — это стало казахстанским ноу-хау.
В преследовании Мухтара Аблязова казахстанские власти с самого начала повели себя нетипично. Обычно в противостоянии с бывшими крупными политиками и бизнесменами в бегах Казахстан ограничивался внутренней юрисдикцией. Проводили следствие с обвинительной на томов сто базой, объявляли в международный розыск и по много лет настырно добивались экстрадиции. Потеряв надежду добиться экстрадиции заклятых врагов, стали и вовсе обходиться без обвиняемых и устраивать заочные суды — это стало казахстанским ноу-хау. Более подходящего слова для таких судов, чем фарс, найти трудно — зато это легко и не затратно. Процессы в каком-нибудь районном суде проходили быстро и слаженно, и в них всегда выносились заведомо известные, как по сценарию, обвинительные приговоры. Заочно был осужден и приговорен к десяти годам лишения свободы Акежан Кажегельдин, заочно был осужден и приговорен к девяти годам лишения свободы экс-директор фонда обязательного медицинского страхования Талапкер Иманбаев. Наверное, это вносило какие-то неудобства в жизнь разыскиваемых и заочно осужденных в виде красных точек на карте мира, куда лучше не соваться (могут «сдать»), а в остальном — все они благополучно и безбедно живут на свободе в очень приличных странах — США, Англии, Швейцарии. Никто их казахстанскому правосудию не выдал.
С Мухтаром Аблязовым сначала всё обещало пойти по той же схеме — казахстанское следствие и суд, объявление в розыск и регулярные, как смена сезонов, требования прокуратуры об экстрадиции. А в ответ заявления заочного заключенного о политической мотивации преследования, о диктатуре, демократии, правах человека и так далее. Это взаимная риторика на много лет. В случае с Кажегельдиным генеральный прокурор продолжал удивлять своими внезапными требованиями таки выдать бывшего премьера уже в глубокие нулевые, когда подросло поколение, смутно помнящее, кто это такой.
Если казахстанскому суду не доверяют ни за границей, ни дома, пусть с Аблязовым разбирается высокий лондонский суд.
Но потом, видимо, более продвинутые, чем люди в погонах, банковские менеджеры предложили другой путь – судиться не в Казахстане, а в Лондоне! Если гора не идет к Магомеду… В каком-то смысле это предвосхитило, а может быть, предопределило планы властей по созданию в Астане анклава международного арбитража и неподкупных, независимых британских судей. Если казахстанскому суду не доверяют ни за границей, ни дома, пусть с Аблязовым разбирается высокий лондонский суд. Это был ход конем. И это говорило об уверенности истцов в своей правоте, ведь сами они тоже не могли не понимать, что им предстоит жесткое юридическое состязание на равных, исход которого не очевиден. Был велик риск проиграть, зато и победа, помимо прочего, давала моральные дивиденды: если уж суд Лондона признает Аблязова виновным в хищении банковских миллиардов — значит, так оно и есть.
И суд признал.
И это была не просто победа истца в лице банка БТА — фактически это была победа государства Казахстан, чьи претензии в кои-то веки признали законными. Есть политика, нет политики, но когда британский судья говорит, что деньги из тумбочки украли, — значит, и тумбочка, и деньги действительно были.
И вот отмена решения об экстрадиции и триумфальное освобождение Аблязова из французской тюрьмы. Которое сводит на нет все достигнутые успехи. Ситуация обнулилась и вернулась на круги своя. Какие бы тактические победы ни одерживал Казахстан в международных судах, стратегически он остался в проигрыше. По вполне понятным причинам. Можно нанять лучших международных адвокатов и пиарщиков, следствие и прокуратура могут превзойти себя в сборе доказательной базы — всё это не имеет значения, если ваше государство не признают правовым и справедливым. Ни Мухтара Аблязова, ни Виктора Храпунова, как до того Акежана Кажегельдина и Рахата Алиева, никогда не выдадут казахстанскому правосудию, по крайней мере живыми.
И если Аблязова решат дожимать дальше, это будет уже хорошо известная война взаимных, ни к чему не обязывающих публичных обвинений и заявлений.
Никогда еще кривоватая длань отечественного правосудия не подбиралась так близко к своим заклятым врагам.
Казахстан хотел вывести дело Аблязова из политического в чистое поле юриспруденции — и у него почти получилось. Никогда еще кривоватая длань отечественного правосудия не подбиралась так близко к своим заклятым врагам. Но никто и не обходился так дорого. Выиграть суд в Лондоне, конечно, престижней, чем в Астане, но и дороже на несколько миллионов фунтов. Стоит ли он того, если на самом последнем этапе всё равно встает вопрос о вас — о том, кто вы такие и можно ли выдавать вам живых людей? Пока ответ в мире на этот вопрос отрицательный, думаю, судиться всё же лучше где-нибудь в районных судах Алматы и Астаны.
В блогах на сайте Азаттык авторы высказывают свое мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
