6 августа 2024 года в Курскую область вошли подразделения Вооружённых сил Украины. За несколько дней они захватили более 70 населённых пунктов в Суджанском районе и вдоль границы с Украиной и спустя неделю продолжают их удерживать. В районе идут бои, из расположенных там населённых пунктов массово бегут местные жители. Вторжение стало большой неожиданностью для Кремля и властей Курской области: чрезвычайную ситуацию федерального масштаба объявили лишь 9 августа, на четвёртый день боёв.
Корреспондент проекта «Север.Реалии» в составе гуманитарной группы отправился в Курск, куда съезжаются беженцы со всей области, и поговорил с местными жителями, пострадавшими от боёв, и волонтёрами, которые им помогают. Все они говорят об ощущении растерянности от происходящего и подчёркивают провалы в работе властей.
«Я работал в Мариуполе, но такого говна, как здесь, я не видел. Все ругаются, дерутся, грубят волонтёрам»
Дороги в Курской области на фоне наступления украинских военных забиты российской военной техникой. В сторону границы идут колонны грузовиков, набитые солдатами, в обратную — пустые танковые транспортёры. Конца этому потоку не видно.
Параллельно колоннам едут машины с волонтёрами, которые собирают помощь жителям Курской области. Пункты приёма гуманитарки работают, например, в Петербурге. Один из них — «Другой вариант» — организовала команда экс-кандидатки в губернаторы Петербурга, антивоенной активистки Людмилы Васильевой.
Команда волонтёров — Костя, Валера и Олег (имена изменены) — добиралась до Курска 14 часов на машине. О въезде в регион им сообщили с помощью СМС с предупреждением о «ракетной опасности» и «атаке БПЛА». Все волонтёры живут в Петербурге, хотя Валера родом из Архангельской области, а Костя — из Комсомольска-на-Амуре. Олег — коренной петербуржец.
Ранее Олег уже работал в пунктах приёма беженцев в Белгороде (там принимали беженцев из Шебекинского округа), когда область атаковали ВСУ в 2023 году. Он говорит, что ситуация в Курске сильно отличается.
«Смех и злоба — это если вкратце. Я работал в Мариуполе, работал в Белгороде, но такого говна я не видел, как здесь: все ругаются, дерутся, грубят волонтёрам, — рассказывает Олег. — Я понимаю, что люди не обязаны благодарить, но то, что я встретил здесь, меня, честно говоря, деморализовало».
В начале пути на собранные волонтёрами деньги команда закупилась в оптовом торговом центре: купили памперсы для детей и взрослых, зубные щетки и зубную пасту, салфетки, туалетную бумагу, предметы личной гигиены, консервы, «дошираки», макароны. Всё это они везут волонтёрской организации «Домик добрых дел».
По словам волонтёров, помимо еды (консервов, круп, детского питания) уехавшим жителям Курской области очень нужны спальные принадлежности. Людей есть где разместить, но им не на чем спать. Прифронтовая область оказалась не готова к наплыву беженцев. По данным властей Курской области, свои дома покинули более 120 тысяч человек, ещё 180 тысяч нуждаются в эвакуации. Судьба двух тысяч человек на оккупированной ВСУ территории остаётся неизвестной.
На въездах на улицу Белинского, где расположен «Домик», стоит полиция в касках и бронежилетах. Они практически не проверяют машины и разрешают проехать, если сказать слово «гуманитарка».
Разгрузка гуманитарных грузов в Курске
Когда волонтёры подъезжают к пункту выдачи, к машине подбегают люди в жёлтых жилетах и начинают по цепочке разгружать груз. Туда же пытаются подойти то ли местные жители, то ли беженцы, которые хотят получить что-то без очереди. Один мужчина взял подушку — якобы передать дальше. Но через секунду, осмотрев её со словами «это я возьму себе», скрывается в толпе.
Волонтёры говорят, что такое бывает нередко — люди по полдня стоят в очереди за пакетом помощи, но, когда очередь доходит до них, самого нужного может уже и не остаться. После инцидента с подушкой волонтёр объявляет в мегафон: «Всё, кто без жёлтых жилетов, к выгрузке не допускаются».
Помимо волонтеров на улице дежурит «народная дружина Курска».
«Беды воспринимаются по-разному, — рассказывает Евгений, один из дружинников. — Я не знаю, что пережили все эти люди, но эвакуация, будем говорить прямо, прошла плохо. Здесь и в других местах часто чего-то не хватает. Как в конце 1980-х: отстоял очередь за хлебом, и перед тобой последнюю буханку отдали, а у тебя и так стресс».
«Иногда идёт человек, а у него три одеяла, а тебе не досталось. А ему три на семью выдали. Тот, кому не досталось, может начать орать, вырывать, говорить, что краденое, причём краденое якобы у него. Такие вещи приходится предотвращать, — говорит дружинник. — Плюс много мошенников. Поэтому мы проверяем прописку, когда подходят к столам (где выдают гуманитарку и записывают, кому и сколько выдали. — Ред.). Вот приходит человек — а у него городская прописка [в Курске]. А потом он на «Авито» или ещё где вещи продаёт, чтобы тысячу [рублей] заработать».
Участник народной дружины Евгений
«Я за помощь Донбассу, мой сын на 1 сентября шёл со значком Z. Но почему всё так бездарно происходит?»
Неподалёку от места разгрузки гуманитарной помощи задержались две женщины из приграничного посёлка Коренево.
«Выезжали мы под обстрелами, в последний момент уже, — рассказывает одна из них, Наташа. — Муж у меня не хотел уезжать, всё говорил: это мой дом, я мужчина, я буду его защищать. Мы услышали танки, вышли на улицу на них посмотреть. Секунда — и защищать стало нечего: в дом влетела то ли ракета, то ли беспилотники. В общем, их танки, которые пришли нас убивать, спасли нас от их ракет, которые летели нас убивать».
«Мы к соседу в машину и тикаем — всё небо жужжало уже, летели на какой-то сумасшедшей скорости, я глаза зажмурила, в ручку вцепилась и так досюда и доехала. Вот с ней и доехали», — кивает Наташа в сторону плачущей односельчанки.
Около пункта раздачи гумпомощи в Курске
«Это у неё реакция на ваших коллег, не принимайте на свой счёт, — объясняет Наталья. — Плюс навалилось всё — у меня двое детей. Мне дали три подушки, а ей не хватило, она и на меня ругается. Приезжали уже корреспонденты, говорили с ней, снимали, не помню уже кто. Потом вечером по телевизору она увидела, что у нас, оказывается, всё хорошо, что мы "не падаем духом", "держимся" и "чувствуем поддержку всей страны и президента"».
«Мы правда чувствуем, вот вы приехали, привезли что смогли. Поддержки страны нам более чем достаточно, поддержка президента уже не нужна! На что он нам? Что голосовать не надо за него, понятно стало, когда в нас стрелять начали, — говорит Наталья. — Вы меня извините, но всё время говорят, что каждое решение у него "мудрое" и "взвешенное"».
«Я за помощь Донбассу, их там хуже, чем нас, бомбят уже 10 лет. Я всё понимаю, мой сын на 1 сентября шёл со значком Z на лацкане. Но почему всё так бездарно происходит? — возмущается она. — Генералов сажают, а войне конца и края не видно. Оказывается, воры там одни, в армии нашей. Может, и воровство унитазов тогда не фейк?»
«Я думал, мы быстро освободим Донбасс»
Машина волонтёров разгружена, и они отправляются за новой партией гуманитарки в магазин. Бюджет в этот раз скромнее — 40 тысяч рублей, а в первый раз они закупились на 50. Все волонтёры — в подавленном настроении.
«Я думал, что как-то по-другому будет организовано, — говорит Костя. — А тут как-то по-злому всё. Ощущение, будто мы их в плену держим».
«Забей, это всегда так, — откликается Олег. — Там люди ужас пережили. Но, вообще, да, тут как-то гнетуще. В натуре, по-злому».
До магазина волонтёры едут молча. Собрав новую партию, машина снова встает в очередь. Валера сидит за рулём: он блокирует двери машины, чтобы их никто не открыл и ничего не выхватил. Пока остальные разминают ноги снаружи, над головами звучит сирена воздушной тревоги.
Плакаты в Курске
На сирену не реагирует никто. Все просто смотрят в небо, не выходя из очереди. Некоторые жмутся к железному забору, но всё равно не уходят. Выделяется только молодой человек лет 35: пока все смотрят вверх, он глядит под ноги.
«Миша. Я из Большого Солдатского, механик, — представляется он. — Я запросил эвакуацию. 9-го числа ответили, мол, жди там-то в три часа. Ни в три, ни в четыре, ни в пять никто не приехал, я лежал в канаве, вокруг всё горело. Я понял, что эвакуации не будет, может, эвакуаторов уже убили. И пополз в лес».
Your browser doesn’t support HTML5
"Там мирное население, по ним стреляют". Бежавшие от боев жители Курской области просят у Путина помощи в эвакуации
«Сначала я пошёл просто по прямой, потом бежал через поле. Я бежал и слышал дроны, но они меня не тронули, может, увидели, что я не в военной форме, не стали убивать, — рассказывает Михаил. — В лесу были мины. Тёмно-зеленые и коричневые "Лепестки". Пришлось идти очень медленно. Наступишь — минус стопа, дальше только ползком».
«Я ещё в первый день надеялся найти что-то поесть, но ничего не было. На второй день думал, лягушек есть буду. Но только я на это решился, услышал сигнал — кто-то на дороге сигналил. Оказалось, что в паре километров уже было шоссе. Я доковылял туда, поймал попутку, и мужик привёз меня сюда«, — говорит он.
Михаил говорит, что больше не верит, что туманные цели «СВО» (так российские власти называют полномасштабное вторжение в Украину) будут достигнуты.
Мы вроде своих не бросаем, а тут как-то несколько тысяч в плену
«Я, честно говоря, очень удивился происходящему. Мы вроде своих не бросаем, а тут как-то несколько тысяч в плену, по сути. Территория России оккупирована. Это не то, на что я рассчитывал, когда началась война. Я думал, мы быстро освободим Донбасс, примем его в Россию, и на этом всё. А дальше — больше, оказалось. Кто-то говорит про Херсон, некоторые про Одессу. Только "спасение" вышло на тот этап, что надо спасать Курскую область, мой дом надо теперь освобождать», — говорит Миша.
Люди, бежавшие из Суджанского района, полагают, что в Курске безопасно. Несмотря на регулярную ракетную опасность, с Суджей ситуацию не сравнить, отмечают они.
«Ощущение, что будем превращать Суджанский район в Бахмут»
Жители самого Курска опасность от вторжения ВСУ чувствуют, но уезжать из региона не готовы. 50-летняя Ольга, которая живёт в Санкт-Петербурге с дочерью, говорит, что зовёт к себе свою маму Людмилу из Курска. Но та не хочет.
«Она говорит, что по три-четыре раза в день ракетная опасность в городе объявляется, — рассказывает Ольга. — Я там была с 7 по 13 июля. Тогда объявляли ракетные тревоги почти каждый день. Сейчас объявлена чрезвычайная ситуация. Мама говорит, что сегодня перестали ходить практически все автобусы, троллейбусы и трамваи — только такси. Снова встречаются перебои с водой. Плюс у них сейчас часто бывают перебои с электричеством. Ну и связь. У них там очень плохо работают навигаторы. Они стали плохо работать с самого первого года войны. И плохая связь во многих местах города — глушилки».
Но, по словам Ольги, её мама считает, что ничего страшного не происходит, говорит: это нарочно нагнетают в интернете, чтобы нас запугать.
На въезде в Курск
Город Фатеж находится в 47 километрах от Курска. Там нет ни беженцев, ни каких бы то ни было других следов войны. Вдоль дороги стоят десятки лотков с яблоками, кабачками, грибами, мёдом.
«Ну, мальчики, кому война… У меня за год столько покупателей не было, сколько за сегодня. Я понимаю, что ситуация страшная, но и мне надо выживать. Малоимущие на дороге за мёдом не тормозят, так что моя совесть чиста», — говорит пожилая продавщица в трениках.
Тем временем Россия стягивает всё больше и больше войск в Курскую область. Через пункт пропуска около города Донецка Ростовской области, который граничит с так называемой «ЛНР», проходит огромное количество техники и людей, отмечает корреспондент «Север.Реалий».
Нас сняли с авдеевского, больше не скажу. Едем на подмогу нашим
«Еду убивать украинцев, чего же ещё, — рассказывает собеседник издания, российский солдат с позывным "Донер". — Нас сняли с авдеевского, больше не скажу. Едем на подмогу нашим. Стрёмно, что колонну сожгли, видел видос, но думаю, с нами такого не случится, мы люди опытные, и водители у нас опытные».
«У меня ощущение, что мы будем превращать Суджанский район в Бахмут», — говорит напоследок старший лейтенант с позывным «Синий».
Операция украинской армии в Курской области началась 6 августа. 13 августа президент Украины Владимир Зеленский сообщил, что под контролем ВСУ в регионе находятся 74 населённых пункта. Ранее врио губернатора Курской области Алексей Смирнов сообщал, что украинская армия заняла 28 поселений в регионе. Украинский проект DeepState при этом заявлял, что речь шла уже о 44 поселениях, статус ещё 10 проекту был неизвестен.
При этом военные России, с которыми поговорил корреспондент «Север.Реалий», считают, что официальная информация отстаёт на пару суток.
13 августа о начале эвакуации объявили власти ещё одного района Курской области — Большесолдатского. Ранее началась эвакуация жителей приграничных районов — Суджанского, Глушковского, Рыльского, Кореневского и Беловского.