Семья Елены Чаус в первый день войны выехала из Чернигова в соседний поселок Михайло-Коцюбинское. Женщина говорит, что надеялась, что этот небольшой населенный пункт оккупационные войска обойдут стороной, но случилось ровно наоборот — через несколько часов в поселок вошли российские войска.
«24 февраля вечером мы приехали, часов в семь. А ночью уже зашли три колонны русских, — рассказывает Елена Чаус. — Одна колонна — это 450 единиц. Потом зашли еще 600 и еще тысяча. У нас они разные были: и буряты, и русские. У нас была колонна, которая зашла со стороны Беларуси».
«Магазины они промародерили в первую же ночь, как только они зашли, по краям. В центре один магазин они не успели, — рассказывает Елена. — И из этого магазина продукты раздали людям».
Некоторое время Елене удалось кормить детей продуктами из магазина, а когда все запасы еды закончились, ей удалось купить у фермера мешок пшеницы и кукурузы: на них они и держались.
«Из пшеницы мы молотили сами муку, вручную делали муку. Вручную также из картофеля выращивали дрожжи на хлеб», — вспоминает женщина.
Раз в три дня Елена ходила в центр поселка за молоком и новостями: там в очереди люди обменивались информацией, потому что мобильной связи в поселке уже не было. Но каждая такая вылазка была опасной для жизни: женщина говорит, что российские солдаты иногда ради развлечения стреляли из автомата над головами людей.
Your browser doesn’t support HTML5
Жители Андреевки под Киевом рассказывают о российской оккупации: спецрепортаж
«Они установили правило: когда ты идешь по улице, и если они едут, ты ни в коем случае не поднимаешь голову, не смотришь на них, — рассказывает Елена с дрожью в голосе. — И твои руки должны быть так, чтобы они видели, что у тебя в руках. Я их правила выполняла, но однажды им почему-то очень захотелось прижать меня машинами прям к забору. Чуть ли не колесами по ногам проехали! И опять же, сверху эта автоматная очередь летит!.. Мне оставалось до дома двести метров. Честно сказать, после того как они проехали, как я дошла — я не помню».
У Елены двое сыновей, старшего зовут Святослав, ему девять лет, младшего — Саша.
«Самое страшное было, когда мама забежала с улицы и кричала, что в соседнем дворе ходили русские солдаты, — рассказывает Саша Чаус. — Я боялся из-за того, что я больше не смогу увидеть своего брата, маму или папу, потому что они могут убить их или забрать».
Елена говорит, что военная техника российских солдат стояла чуть ли не в каждом дворе. Оккупационные войска также выгоняли семьи из домов. Через некоторое время в поселке начали пропадать люди: среди жителей ходили слухи про расстрелы.
«К сожалению, мне пришлось старшему сыну в глаза говорить, что если вдруг мы с отцом заснем и не будем просыпаться, то ты брата не оставляй, забирай его, спасайся и ищи своих, — вспоминает мать. — Наверное, это был самый страшный момент из того, что было: ты смотришь ему в глаза и понимаешь этот ужас в его глазах. Но с другой стороны, ты понимаешь, что ты должен его об этом предупредить. Потому что ты не знаешь, надо ему будет это или нет. Есть в этом необходимость или нет».
Your browser doesn’t support HTML5
"Хочу, чтобы война закончилась и мама была живая": Катя потеряла мать от обстрела вокзала в Краматорске
На вопрос, как ребенок отреагировал на эту речь, Елена говорит: «У меня старший сын настоящий герой, большой молодец! Потому что он успокаивал еще меня и говорил: "Да ты что, такого быть не может, мама!"».
Выехать из Михайло-Коцюбинского семья решилась в конце марта, как позже выяснилось, за пять дней до ухода российских военных из области.
«Последней каплей для меня стало, когда я узнала, что начали пропадать девушки. Я поняла, что не дай бог что-то будет происходить на глазах у сына, это будет очень трудно пережить сыну, мне, мужу. Всем в принципе», — говорит она.
Чаусы выбирались с оккупированной территории на машине с другими односельчанами в колонне из 16 автомобилей.
«Мы проехали два блокпоста орков. Но потом мы выехали немного дальше. И попали в поле под авианалет трех русских самолетов, — вспоминает Елена. — СБУ нас предупредили, что когда будет крик "воздух", мы должны отбежать от машин максимально и упасть. А когда будет крик "по машинам" — мы забегаем в машины. Самолеты развернулись улетать, нам крикнули "по машинам", мы сели и вроде как отъезжать. Но в этот момент опять команда "воздух": они вернулись!»
Your browser doesn’t support HTML5
"Крики детей до сих пор у меня в ушах". Рассказ отца, чьих дочерей, мать и тетю обстреляли российские танки под Киевом
«Тут у меня ребенок старший сильно растерялся, начал бежать. Он бежал так, что мы не могли его остановить. СБУ, ребята, начали его догонять, а он еще больше убегает, — рассказывает Елена. — И наступил момент, когда мужу надо было нажимать на педаль газа и ехать. Естественно, я крикнула: "Я ребенка не оставлю!" Мы догнали его еле-еле, усадили в машину».
150 километров пути до столицы Чаусы ехали 18 часов: на тот момент все мосты на ведущих в Киев дорогах были взорваны. После семья так же долго добиралась до Хмельницкого.
«Не так больно пережить это самому, как больно видеть, как это переживают дети. Особенно когда ребенку полтора года: когда он слышит звук "гуп", например, когда могут громко закрыться двери, он падает на колени, ползет, машет кулаками и кричит, — рассказывает Елена. — То есть он пытается в полтора года как-то защищаться от какого-то дяди. Или когда ребенок в десять лет тебе говорит о том, как он жутко ненавидит Путина и как бы он его убил собственными руками. Это жуть!»
Четвертого мая семья вернулась домой, в Чернигов.
«Очень хотелось поехать [домой]. Я даже не боялся тогда, что будут стрелять, — говорит Святослав Чаус, младший сын Елены. — Когда вернулись, я первым делом побежал к своему письменному столу, где я учил уроки. Там нашел скетч-маркер, который мне подарили на Новый год. Я бы хотел поскорее забыть про войну и не вспоминать про тяжелые моменты, которые случились».
«Я очень верю в нашу победу. Это только наша победа. И мы всё отстроим, — уверена Елена Чаус. — Мы всё сделаем. Мы не орки, которые боятся работы. Всё-всё можно вернуть. Единственное, чего нельзя вернуть, — это жизни».
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Гендер, русофобия, Дугин, Ильин, Геббельс и Нагорная проповедь. 10 тезисов Путина в речи об аннексии«Хуже Гитлера». Буча, Ирпень, Бородянка после оккупации. Репортаж польского Polityka Трибунал для Путина. Интервью о докладе по геноциду в УкраинеЧемодан — и в Казахстан. Как приграничный Уральск принимает бегущих из России«Трусливые русские убегают». Что происходит на российско-грузинской границе