«А вам и дела нет, что ваша мать среди чужих людей в далекой Сибири, среди скалистых и высоких гор и страшных ветров, должна погибать без какой-либо помощи, голодная и холодная…»
Юзефу Буйдо арестовали в 76-летнем возрасте за то, что в далёкой молодости она вышла замуж за русского парня и родила сына, который вступил в ряды польской полиции.
Советские оккупационные власти задержали Юзефу как «родителя изменника» в апреле 1940 года на территории, захваченной Советским Союзом и включенной в состав Белорусской ССР. Её посадили в теплушку — вагон, который использовался для перевозки скота, — и отправили на восток в казахскую степь за 2 500 километров отбывать наказание в виде исправительных работ.
Юзефа Буйдо.
Мать шестерых детей стала единственной в своей семье, кому пришлось отправиться в этот путь. Это произошло через семь месяцев после того, как Советы вторглись в ее родную Польшу — часть тайного пакта с нацистской Германией о разделе ее родины.
В далеком Актюбинске, а ныне Актобе, она отбывала то, что по факту оказалось ее смертным приговором.
Но в недавно обнаруженных письмах, которые она отправляла своим детям, наспех задокументирована история ее отчаяния. Письма прошли поколения и континенты, прежде чем стали известными.
Имя Юзефы Буйдо занесено в список пассажиров, отправленных в Казахскую ССР. 13 апреля 1940 года.
ПИСЬМА ОТЧАЯНИЯ
Главной причиной ужасного положения Юзефы стал Алоизе, ее любимый и единственный оставшийся сын.
Тайная полиция НКВД отобрала «враждебные элементы» после советской оккупации восточной Польши в 1939 году. Работавшего полицейским Алоизе взяли на заметку. Он был арестован и числился как «старший офицер», но ему удалось сбежать, избежав судьбы тысяч в польской полиции, интеллигенции и армии.
К Юзефе судьба не была столь благожелательна.
Семья Буйдо вместе на похоронах Петра в 1930-х годах.
Она была арестована, названа «изменником», приговорена и быстро посажена на поезд. Она была в числе примерно 1,2 миллиона поляков из восточных пограничных районов страны, насильственно переселенных в отдаленные районы Советского Союза.
По прибытии в Актюбинск Юзефа была определена в «охраняемую жилплощадь» — она снимала кровать на кухне в переполненной квартире в центре города, — и ей предоставили подработку, для которой, вероятно, требовались ее навыки швеи.
Судя по ее первому письму домой — одному из 20 написанных на редком диалекте, в котором смешаны старопольский и русский языки, — она не планировала находиться там вечно. Эти письма были вывезены ее внучкой в Великобританию.
Первое письмо Юзефы домой.
Она намерена отстоять семейную швейную машинку, чтобы по возвращении кормить за счет шитья семью. Но для этого ей нужно обойти препятствие в виде своей невестки:
«Это [швейная] машина моего сына [Алоизе], не ее. Она все нажила благодаря его труду — и меха, и другие вещи. И мне от сына тоже причитается. А машина моя, и я ее не отдам».
Но голод и болезни грозят потушить искру в ее характере, и она умоляет своих детей сделать всё возможное, чтобы помочь, предполагая, что дома у них всё хорошо:
«Ах, а я старая и больная! И тут дороговизна ужасная — картошка по 4 рубля за килограмм, мука 6 рублей, мясо — 20 рублей, сало — 50 рублей, и всё остальное тоже такое дорогое, что не хватает ни на что, такое всё страшно дорогое».
Женщина в исправительно-трудовом лагере в Актюбинске.
«Я не прошу проявить сострадание — [это для] моей работы. Я помню, что у них есть сало и копченое мясо, и, пожалуйста, отправьте. Если бы я была на вашем месте, я бы никогда не забыла, и, если бы вы были добры, вы бы отправляли немного каждый месяц».
Не имея возможности работать и находясь в ситуации, когда она может лишиться крыши над головой, если не найдет денег оплатить аренду, она набрасывается на своих детей:
«Не проходит и дня, чтобы кто-то не получил письмо или посылку… и они бегут ко мне [говорят]: "Есть для вас письмо или посылка?" А твоя мать в глубокой скорби говорит "для меня нет". И что это за слова? Ничего. Для меня нет письма или посылки, так что пусть боль пронзит мою голову, опущенную от стыда на мою печальную грудь, и пронзит мои глаза, опухшие от слез».
Работа в колхозе в 1930-х годах.
ЗАМУЖ БЕЗ ОДОБРЕНИЯ
Юзефа родилась в 1864 году в деревне, где ныне Беларусь, а в то время это была часть Российской империи, которая позже станет частью Второй Польской Республики, а после пакта Молотова — Риббентропа будет оккупирована Советами и нацистами.
В 1892 году она вышла замуж вне своей католической веры за гражданина Российской империи Константина Буйдо. Семья Юзефы этот выбор не одобрила.
С Константином у них родились двое сыновей и четыре дочери, из-за этого в том числе она оставалась в советском лагере для интернированных даже после того, как польское правительство в изгнании заключило одностороннее соглашение с Кремлем, в соответствии с которым пересматривалось советское переселение поляков.
Юзефа и Константин Буйдо в 1935 году.
В то время как многие из ее соотечественников были освобождены, брак Юзефы с гражданином России десятилетиями ранее препятствовал ее освобождению, поскольку она была классифицирована не как чистая полька, а как советское меньшинство. К несчастью для Юзефы, освобождение польских граждан не включало освобождение представителей довоенных меньшинств.
Вместо этого ее перевели в колхоз в Шибаевке — селе под Актюбинском, которое впоследствии переименовали в Нурбулак. Там ее, скорее всего, заставляли шить одежду и вязать веники.
Правнук Юзефы Майкл Даниэль Сагатис, обнаруживший ее письма в Южном Уэльсе в 2015 году, сообщил Радио Свободная Европа / Радио Свобода по телефону, что дочери Юзефы также оказались в «невыносимом положении».
Семейная фотография с похорон Константина Буйдо в 1938 году: Алоизе (вверху слева), Ванда (верхний ряд, вторая слева); Юзефа (сидит в центре), Янина (верхний ряд, вторая справа) и Мария (вторая справа).
Как говорит Сагатис, их «мать была изгнана и писала эти очень эмоциональные письма, в которых требует от дочерей каким-то образом помочь сохранить жизнь Юзефы, посылая деньги и еду», и, «хотя требования были изложены в письмах, очевидно, что дочери Юзефы должны были позаботиться о своем выживании, что они также должны были распределять приоритеты в этот период».
По его словам, после вторжения нацистов «почтовая служба перестала функционировать, а письма перестали поступать».
ВАНДА — САМАЯ МЛАДШАЯ
Большинство писем, написанных Юзефой, адресованы ее дочерям Марии (Манья), Янине (Янечка) и Ванде (Вандечка, Вандзия, Вандзю). Часто упоминается в них Алоизе, как и ее покойный сын Петр, ее покойный муж Константин и другая дочь, Елена (Хеля), которая жила в Вильнюсе, в то время бывшем частью довоенной Польши.
Ванда в Вене перед поездкой в Италию и Северный Уэльс.
Младшая дочь Юзефы Ванда получает самые нежные из посланий, но иногда они сопровождаются насаждением чувства вины.
«Моя дорогая Вандзю, спасибо тебе большое за милое письмо, но было бы еще приятнее, если бы ты вспомнила, кто твоя мать и кем она была для своей любимой Вандзю. Как она заботилась о твоем здоровье и не позволяла моей Вандзю быть голодной и холодной».
Юзефа использовала всю бумагу, чтобы донести свое послание.
«И моей Ванде нет никакого дела. Я удивляюсь, что твоя совесть позволяет тебе спать. Но небось тебе снятся кошмары, с воплями и воющими ветрами, и валится с ужасным грохотом лес, и холмы кричат вокруг, и голосит кто-то жалостливо: "Спасай мать свою". Но придет время, утихнут бури и страшные ветры».
Сагатис выражает сочувствие Ванде, его бабушке, и сложному положению, в котором она оказалась в результате войны, оккупации ее родины, преследования НКВД ее брата и того факта, что она недавно вышла замуж и вынашивает ребенка.
— Я думаю об этом периоде, что, пока приходят письма — вы знаете, в них нет стеснения в выражениях, резкие письма от Юзефы, особенно те, которые адресованы Ванде, и как, должно быть, чувствовала себя Ванда. Самую младшую дочь заставляют ощущать, будто она несет ответственность за сохранение жизни своей матери, которая находится за 2 500 километров. И они всё еще общаются посредством писем. А затем письма прекращаются, и, как вы знаете, к этому моменту рождается Зофия, — сказал Сагатис.
ЗАГАДОЧНАЯ ЗОФИЯ
Зофия — таинственная душа, которая снискала международную известность как Сестра Мария Габриэль, самопровозглашенная монахиня и предсказатель будущего Судного Дня, чья привычка собирать всё послужила мостиком в прошлое.
Зофия Сагатис в Манчестере в 1953 году.
В пять лет она вместе с отцом и матерью совершила изнурительное длительное путешествие, проехав через Центральную Европу и через Альпы, добираясь до польского поселка в юго-восточной Италии. Оттуда семья отправилась морем в Соединенное Королевство и была интернирована в лагерь для перемещенных лиц для польских беженцев в Северном Уэльсе.
Ванда родила там своего второго ребенка, отца Сагатиса. Позже она обосновалась в Лондоне, где, по воспоминаниям внука, была истово верующей католичкой, которая поддерживала тесные связи с польской общиной города.
Тем временем Зофия привлекла внимание всего мира в 1990-х годах после того, как Сестра Мария Габриэль предсказала, что комета Галлея взорвется в 1991 году. Позже в «космическом выпуске новостей» в британской прессе она предсказала, что комета столкнется с Юпитером как «предупреждение Бога для всех народов и правительств, чтобы они сократили повальную преступность на Земле, или им грозит вымирание из-за огненного шара астероида».
Газета «За большевистские колхозы» издавалась в Казахской ССР.
Она написала множество книг, в том числе ту, в которой рассказывает о том, как отправилась в посольство России со своим рукописным предсказанием за несколько месяцев до того, как в 1991 году необычайно ярко вспыхнула комета. Наследие Зофии было еще более закреплено в поп-культуре с выпуском в 2010 году песни Sister Marie Says английской группы Orchestral Maneuvers In The Dark.
Сагатис вспоминает, как в детстве навещал свою тетю Зофию и видел, что ее дом был заполнен от пола до потолка сумками и коробками, которые были накрыты тканями и простынями, чтобы «скрыть тот факт, что она страдала синдромом Плюшкина».
Женские лагеря в Актюбинске. 1942 год.
В конце концов Зофия переехала в Южный Уэльс, чтобы быть ближе к брату, и прожила там до своей смерти в 2014 году. Сагатис объясняет личность тети как мистика травмой, полученной ею в детстве.
Столкнувшись с необходимостью принять решение, что делать с ее имуществом, семья задалась целью тщательно изучить его, обнаружив, что ее складирование и исследование книг также означало, что она «хранила и делала несколько копий документов», сказал Сагатис.
По его словам, среди того, что не оказалось в мусорном ведре, был конверт с письмами Юзефы, которые сохранили ее дочери. После войны они репатриировались в коммунистическую Польшу и передали письма Ванде, когда она побывала там в 1963 году.
Обнаружение писем разожгло его интерес к семейным событиям прошлого, рассказам об истории 20-го века и последствиям унаследованной семейной травмы.
Путешествие Сагатиса в поисках свидетельств жизни Юзефы побудило его побывать — неоднократно вместе со своей сестрой — в Литве, Казахстане, Украине, России и, совсем недавно, в Беларуси, чтобы обсудить возможность официальной реабилитации Юзефы.
Благодаря исследованию Сагатиса прошла серия международных выставок, были выступления на TEDx о памяти поколений и снят короткометражный документальный фильм.
В настоящее время он работает над научно-популярным докладом о своем опыте.
КОНЕЦ БЛИЗОК
«Еще один припадок, и я умру. Я напугана. Если бы [моя] жизнь была спокойной и [у меня была] хорошая еда, возможно, мои легкие и сердце поправились бы. С жизнью, которую я имею, я умру. Без помощи. Я единственная, кто виноват. Без помощи детей мне пришлось продержаться пару месяцев. Машинку следовало продать два месяца назад... и мы не должны были расставаться друг с другом».
Основываясь на своих исследованиях, Сагатис сообщил, что Юзефа, как полагают, умерла в 1943 году и, вероятно, была похоронена на кладбище на холме недалеко от Шибаевки, ныне Нурбулак, в Казахстане.
Там нет надгробного камня в память о Юзефе, но есть несколько семейных фотографий и писем, которые содержат ее последнее пожелание:
«Вандзю, если вы [все] забудете обо мне, тогда это тяжело, но я приказываю тебе не забывать о моих самых любимых папе [Константине] и Пётречке, даже [если ты] в величайших муках. Это мое пожелание должно всегда быть с тобой, и, если ты пренебрежешь им сейчас, твоя совесть разбудит тебя после моей смерти. Еще раз я прошу тебя сделать что-нибудь ради моего возвращения ко всем вам. Вандзю, моя Вандзю, твой образ навсегда высечен в моем сердце, хотя вы все забыли обо мне. С большой болью в сердце я ставлю точку моим задушевным словам. Искренне люблю тебя, мама».
Кладбище возле Нурбулака, где, как полагают, в безымянной могиле похоронена Юзефа.