Четыре года, проведенных в рабстве, 60-летняя Галина Паскарюк вспоминает как настоящий кошмар. Попытка бегства с отдаленной зимовки в Карагандинской области — где она жила и работала в адских условиях — обернулась для нее обморожением ног, после которого подневольная работница оказалась не нужна «хозяину».
«РАБОТОДАТЕЛЬ», ОКАЗАВШИЙСЯ РАБОВЛАДЕЛЬЦЕМ
Работу повара на зимовке с зарплатой 30 тысяч тенге Галине Паскарюк предложили в 2007 году на рынке, куда она пришла помочь сестре продавать строительную краску. Галина до сих пор не знает фамилии тех своих «работодателей». Знает только, что «хозяина» звали Рахат и что у него четыре брата, которые держат крупное животноводческое хозяйство.
По приезде Галина увидела коровник, где жили десять работников, ей показали ее место для ночлега.
— Я готовила еду, потом заставили доить коров. Я никогда не доила коров, но били нас нещадно. Нас кормили рисовой сечкой, давали кишки и требуху, чтобы мы сами из них приготовили еду. Мяса никогда нам не давали, хотя мы пасли там 180 коров и 300 баранов, — рассказывает Азаттыку свою историю рабства Галина Паскарюк.
Галина Паскарюк, побывавшая, по ее словам, в трудовом рабстве.
Через год сын Галины, Алексей Белоусов, узнав о том, что к ней на базаре подходили хозяева с зимовки, нашел ее. Но его тоже избили и заставили работать. В 2010 году Галина с сыном решили бежать, воспользовавшись отсутствием владельцев фермы накануне Нового года.
— Мы прошли 14 километров примерно, до трассы оставалось совсем немного, километр где-то. Я в летних кроссовках, у меня вообще не было никакой другой одежды: в чем была четыре года назад, когда они подошли ко мне на базаре, в том и ходила. Мои ноги окоченели, я их не чувствовала, идти дальше не могла. Сказала сыну, чтобы он, оставив меня, сам дошел до трассы. Но он не хотел оставлять меня, сказал, что меня волки сожрут, пока он вернется за мной. Кругом в степи выли волки, — говорит Галина.
По ее словам, догнавший их хозяин зимовки заставил идти пешком обратно. Добрались до зимовки, еле отодрали кроссовки от ее ног: они прилипли намертво. Ножом пришлось резать стельки обуви, вспоминает Галина.
Несмотря на это, женщине не оказали медицинскую помощь и заставляли работать. Галина рассказывает, что выходить доить кров она не могла, а еду готовила полулежа. Сын и другие женщины помогали ей тут же справлять малую нужду в баклажку. Вскоре ноги начали чернеть; «хозяин» принес ей какую-то мазь. Спустя 22 дня, когда началась гангрена ног, «хозяин» отвез Галину в больницу, где ее прооперировали на следующий день. После больницы она вернулась к сестре. Заявление на фермера Рахата обманутая Галина Паскарюк не подавала. У нее нет документов, но больше она опасалась мести «хозяина».
Я тоннами сбивала масло, но даже ложку масла нельзя было взять к чаю. Выдавали пять килограммов сахара на десять человек на месяц. Жили мы все в одной комнатушке, как в общежитии. Всех сильно бьют.
— Поехала я добровольно. Он сказал, что я буду смотреть за скотом, доить коров, готовить еду, что будет мне платить зарплату и в конце даст мясо. Веришь, а куда деваться? Я сотни коров доила, но не давали мне стакан молока. На еду кишки бросали и макароны. Я тоннами сбивала масло, но даже ложку масла нельзя было взять к чаю. Выдавали пять килограммов сахара на десять человек на месяц. Жили мы все в одной комнатушке, как в общежитии. Всех сильно бьют. Один молодой парень хотел бежать — его поймали, переломали руки и ноги в буквальном смысле. Он корчился от боли, но его заставляли работать, — рассказывает Галина.
Страх мести со стороны «хозяина» усилился, когда с зимовки удалось бежать сыну Галины. Это произошло спустя две недели после того, как Паскарюк оказалась в больнице. Искать Алексея и возвращать его вместе с Галиной на зимовку «хозяин», похоже, не стал.
В ПОЛИЦИЮ НЕ ОБРАЩАЮТСЯ
По словам правозащитника и руководителя Центра временного проживания жертв торговли людьми «Комек» Анны Рыль, когда люди убегают с таких зимовок, они хотят наказать хозяев, соглашаются писать заявление, потом выпивают, после говорят, что не хотят ехать опять туда, где их удерживали. И еще многие не верят, что хозяина можно привлечь к ответственности. На памяти Анны Рыль есть лишь один случай, когда по заявлению вызволенных из рабства привлекли к ответственности тех, кто удерживал их в неволе, но срок им так и не дали. Судья, по словам правозащитника, сказал: «Я живу в этом поселке».
— Эти вызволенные из рабства люди никогда не получают материальное возмещение за свой подневольный труд. Лишь один раз парень добился возмещения. Он случайно отстал на трассе, люди из попутной машины обманным путем привели его на зимовку, избивали и заставляли работать. Ему удалось бежать, он сразу обратился в полицию и добился выплаты. Ему заплатили четыре тысячи долларов материального ущерба и морального вреда. Но парень был юридически грамотен и имел документы, в отличие от тех остальных, кто туда попадает, — говорит Анна Рыль.
Анна Рыль, правозащитник, руководитель Центра временного проживания жертв торговли людьми «Комек».
В рабство, как отмечает правозащитник, попадают в основном воспитанники детских домов, бездомные, алкоголики, психические больные, бродяги. Это категория людей, которые не пишут заявления. Они не идут в полицию, чтобы сразу по горячим следам поехать к тем, кто их держал в рабстве. Они просто рассказывают людям, что с ними случилось, но в полицию идти не хотят. Они боятся, что хозяин и его родственники найдут их и отомстят.
Отдаленные зимовки и фермерские хозяйства, где используют подневольный труд, трудовая инспекция не проверяет. Главная причина — расстояния, в некоторых хозяйствах не ловит сотовая связь, нет городских телефонов. И даже иногда бывает, что нет электричества. Им неоткуда позвонить, попросить помощи. Люди, которые долго находились в рабстве, начинают воспринимать такую жизнь нормой. Они начинают доносить на других работников, что кто-то возмущался или хотел сбежать. И за это получают поощрение от хозяина, его расположение и определенные привилегии. Это дает возможность контролировать работников.
— В поселке никто не будет связываться с фермером, заступаясь за работника. Люди видят, перешептываются, обсуждают, но не идут в полицию, чтобы завтра этот хозяин не пришел к нему с разборками и не избил. Бывает, что люди сбегают и обращаются в полицию. Если человек сразу же обратился в полицию, то шанс наказать хозяина очень велик, — говорит Анна Рыль. — И у нас есть положительные дела, когда мы получили возмещение для работника. Но бывает так, что человек сбежал, боится преследования и некоторое время прячется в городе у знакомых, пока кто-то ему не скажет, что надо идти в полицию. Проходят недели, месяц; человек пишет заявление, и, когда со следственной группой приезжают на место, хозяин успевает убрать все следы, которые его компрометируют. Рабочих, которые еще у него остались, запугивают, и, как правило, те отказываются выступать свидетелями в суде против хозяев.
«ТРУДНО ДОКАЗУЕМО»
— В трудовом рабстве трудно доказуемо преступление, так как здесь всё со слов человека. И должны быть свидетели, которые подтвердят, что его насильно заставляли работать и избивали. Рабочие на времянке молчат, боятся. Очень сложно доказать. Хозяин фермы скажет: «А я не держал его, он мог уйти». Как он уйдет, если 14 километров до ближайшего поселка? Зимой не убежишь: обморозишься и погибнешь, еще и волков много в степи, — говорит Анна Рыль.
Правозащитник обращает внимание и на то, что формулировки в законодательстве о трудовой эксплуатации, по ее мнению, расплывчаты. Анна Рыль говорит, что статья 126 уголовного кодекса Казахстана — «Незаконное лишение свободы» — подразумевает физическое удержание в неволе. Однако удержание косвенное — угрозами, запугиванием и обещанием материальных благ — не считается удержанием. А статья 128 уголовного кодекса («Торговля людьми») объединяет в себе и перевозку, и эксплуатацию, и куплю-продажу человека.
— Я считаю, что понятие «эксплуатация» нужно выделить в отдельную норму. Должна быть отдельная конкретная статья по эксплуатации людей. Да, у нас есть понятие эксплуатации в уголовном кодексе — часть 3, что это использование чужого труда с целью получения выгоды путем угроз или применения насилия к лицу, которое является работником. Но этого недостаточно, — считает правозащитница Анна Рыль. — Раз не удерживали на цепи и он мог выйти за ограду и попросить помощи, то это не эксплуатация, а мошенничество с невыплатой зарплаты, и это гражданские дела. И еще у людей нет документов, нет договоров, и хозяин говорит: «А я не обещал зарплату, я обещал, что будет у меня жить и есть, и за это работать».
В министерстве внутренних дел не разделяют мнения Анны Рыль о необходимости вывести «Трудовое рабство» в отдельную статью уголовного кодекса. МВД считает, что это нецелесообразно, поскольку ответственность за принудительный труд в действующих законах уже прописана. В ответе на запрос Азаттыка министерство сообщило, что в 2013 году в несколько кодексов были внесены изменения, которые были направлены на приведение законодательства в сфере противодействия торговле людьми «в соответствие с международными конвенциями».
«Так в уголовном кодексе дано разъяснение понятии эксплуатации человека, в частности, использование виновным принудительного труда, то есть любой работы или службы, требуемой от лица путем применении насилия или угрозы его применения, для выполнения которой это лицо не предложило добровольно своих услуг, за исключением случаев, предусмотренных законами Республики Казахстан», — говорится в ответе МВД.
По данным МВД, в 2017 году по фактам трудовой эксплуатации зарегистрировано 15 уголовных дел (в 2016 году — 18 дел), по которым установлено 20 потерпевших (в 2016 году — 21). В 2017 году по таким преступлениям осуждено 36 лиц, которые получили от двух до десяти лет лишения свободы.
Побывавшая в трудовом рабстве Галина Паскарюк говорит, что привлекать к ответственности бывшего «хозяина» не хочет. Женщина не верит, что ей удастся что-либо доказать.
Вместе с сыном Алексеем Белоусовым она живет в арендуемой времянке в Астане. Алексей обзавелся семьей, вместе с женой воспитывают двоих детей, он устроился на стройку. Галина Паскарюк, хоть у нее и нет пальцев ног, передвигается самостоятельно и подрабатывает разнорабочей. Правозащитники из центра «Комек» оказывают ей помощь в восстановлении документов. Паскарюк надеется, что, получив удостоверение личности, она сможет оформить хотя бы минимальную пенсию.