«Мечта — воссоединиться с родными». Узники Синьцзяна и их близкие по другую сторону границы

«В КИТАЕ МУЖ ГОВОРИТ, ЧТО РАЗВЕЛСЯ СО МНОЙ»

Паттигуль Тулеген, переехавшая в Казахстан из Китая в 2017 году с двумя детьми, третий год ждет приезда своего мужа Тургана Туржыкожи. Он остался в Синьцзяне. По словам 37-летней Паттигуль, китайская сторона не разрешила ее мужу выехать в Казахстан.

— Мы поженились в 2000 году. До переезда в Казахстан мы жили в городе Кульджа в Синьцзяне. Около 10 лет я работала медсестрой в одной из городских больниц. Мой муж — сотрудник органов внутренних дел. Именно род деятельности моего мужа помешал ему выехать в Казахстан. Мы чувствовали, что китайская сторона так просто не отпустит его, потому что муж работает на госслужбе. Несмотря на это, мы оформили документы и приняли совместное решение переехать в Казахстан, — говорит она.

Паттигуль живет со своими двумя сыновьями — 19-летним Айзатом и 11-летним Дильшатом — в селе Ольгино Успенского района Павлодарской области. Все трое получили казахстанское гражданство. Паттигуль говорит, что ей тяжело справляться с хозяйством без мужа, но больше всего ее угнетает то, что сыновья растут без отца.

— Сначала Турган звонил по телефону. Мы поддерживали связь, хоть и нечасто. Потом он стал звонить реже. Сейчас мы тайком разговариваем по два, иногда по разу в месяц. Притеснения всё еще есть. В Китае муж говорит, что развелся со мной и не общается с семьей. Он вынужден так говорить. Иначе зачем ему отказываться от своей семьи?! Другое дело, если бы он умер. Погоревали бы и жили дальше. Он жив, и дети при живом отце растут сиротами, нам тяжело из-за этого, — сетует она.

Айзат, старший сын Тургана и Паттигуль, в следующем году оканчивает школу и собирается в армию. Младший, Дильшат, перешел в 5-й класс.

— Дети предлагают поехать в Китай, говорят, что скучают по отцу. Иногда друзья говорят им, что у них нет отца. Их это задевает за живое, бывает, что приходят в слезах. У меня сердце болит из-за этого. Конечно, всем тяжело. Соседи время от времени интересуются, действительно ли у меня есть муж. Где отец твоих детей? Когда он приедет, спрашивают они. Говорю, что он в Китае, не может выехать из-за работы. Всем же не объяснишь. Надежда умирает последней. Но сейчас меня начали одолевать сомнения. Куда только мы ни обращалась с жалобами. Никаких изменений не происходит. Сейчас уже перестала обращаться. Будь что будет. Вырастить детей — это всё, о чем я сейчас мечтаю, — рассказывает Паттигуль.

Разделенные китайской стеной. Видео о Паттигуль (2018 год):

Разделенные китайской стеной

МНОГОДЕТНАЯ СЕМЬЯ ПО ОБЕ СТОРОНЫ КАЗАХСКО-КИТАЙСКОЙ ГРАНИЦЫ

Житель Нур-Султана Адилхан Калиярулы, у которого в Китае остались родные братья, говорит, что с большой осторожностью общается с ними по телефону.

— Нас в семье девять детей. Пятеро переехали в Казахстан, четверо остались в Китае. Они хотят переехать, но не могут получить документы. В прошлом году было очень тяжело со связью, мы мучились, не могли получить вестей. Сейчас время от времени общаемся через видеозвонки по WeChat (китайская соцсеть. — Ред.). Во время видеозвонков в кадре не должны быть казахстанский флаг, мечети, молитвенные коврики. Если заметят что-то подобное, могут пострадать наши родственники в Китае. Все разговоры вокруг здоровья, ничего лишнего. Тяжелее всех нашей матери. Ей 80 лет, а ее дети живут в разных странах. Мать хочет съездить в Китай и повидаться с детьми, но такой возможности нет, — объясняет он.

Адилхан Калиярулы, проработавший 23 года в судебной системе в Барколь-Казахском автономном уезде в Синьцзяне, говорит, что «уволился по собственному желанию» перед переездом в Казахстан.

— Когда сообщил о своем желании переехать в Казахстан, меня не отпускали [власти Китая]. Потом я написал заявление, что «намерен открыть бизнес и внести вклад в развитие государства». Так мне удалось уволиться. Нашел способ получить паспорта. Сначала отправил мать и младшего сына, затем выехал сам, потом вызвал жену и двух детей. В Казахстан добирались так, каждый по отдельности. Мы все получили казахстанское гражданство, — говорит он.

«МЛАДШИЙ СЫН ПЛАЧЕТ, ГОВОРИТ, ЧТО СКУЧАЕТ»

Сестра Адилхана Алтынхан Калияркызы приехала в Казахстан в ноябре прошлого года. Ей разрешили навестить пожилую мать. По приезде Алтынхан сразу подала документы и оформила казахстанское гражданство. Но ее дети остались в Китае.

— После того как муж заболел и умер в 2018 году, мой брат Адилхан прислал мне и троим моим детям приглашение в Казахстан. Но китайская сторона разрешает выехать только одному члену семьи, и я приехала одна. Думала, вызову сыновей после того, как устроюсь, но не получилось. Насколько мне известно, только у моего старшего сына есть паспорт, а двум другим сыновьям [документы] не выдали. Я не видела своих детей почти год. Каждый раз, когда звоню, мой 14-летний младший сын плачет, говорит, что скучает. Спрашивает, когда я их заберу. Душа болит. Люди бывают разные, — кажется, им кто-то сказал, что я их бросила. Мы никогда прежде не расставались. Я звоню им через день, но у них нет настроения. Они не всё могут рассказать, но материнское сердце всё чувствует. Мне очень жаль, что меня нет рядом с ними, когда они нуждаются в моих советах и поддержке, — вздыхает Алтынхан.

У 47-летней Алтынхан в Китае был небольшой бизнес, занималась пошивом приданого для невест. Переехав в Казахстан, она открыла швейную мастерскую на одном из рынков в Нур-Султане. Две недели назад, когда в Казахстане смягчили карантин по коронавирусу, Алтынхан вернулась к любимой работе.

— Заказы поступают. Просят вышитые одеяла, подушки. Я еще не купила дом [в Казахстане]. Дети не приехали, поэтому сильно не стремилась к этому. Около года я нахожусь у своих родственников. Куда мне одной ходить? Моя мечта — воссоединиться с родными, со своими сыновьями. Мои сыновья были не приспособлены к ведению домашнего хозяйства. Они всему научились после нашего расставания. Приходится учиться, иначе никак. В телефонном разговоре со мной хвалятся, когда им удается приготовить что-нибудь вкусное. «Мама, мы сегодня приготовили это блюдо, было вкусно», — с гордостью говорят они. Мальчики стирают, убирают в доме, быстро повзрослели, — рассказывает Алтынхан Калияркызы.

Казахи Синьцзяна: разлученная с детьми мать

«ЗВОНЮ — НЕ БЕРУТ ТРУБКУ. НА СООБЩЕНИЯ ТОЖЕ НЕ ОТВЕЧАЮТ»

Житель Алматы Алмахан Мырзан — один из тех, кто потерял связь с родственниками в Китае. Он обращался с заявлениями в разные инстанции. Алмахан утверждает, что его 58-летнего брата Бахытхана Мырзана безосновательно осудили в Китае.

— Мой брат — мулла. Китайские власти сами его обучили и вручили диплом. Но когда в стране началась кампания по преследованию представителей этнических меньшинств, его арестовали. В августе 2018 года его приговорили к 14 годам тюремного заключения. Думаю, его осудили за религиозность. Невестка, живущая в Китае, говорит, что здоровье брата ухудшается. Мы слышали, что у него вторая группа инвалидности, у него есть проблемы с сердцем, почками, гипертонией, у него выявили рак, — говорит он.

Алмахан Мырзан переехал в Казахстан в 2003 году. По его словам, остальные родственники остались в Китае.

— Нас восемь детей в семье. Шесть сестер и двое братьев. Мой брат Бахытхан был моей опорой. У него два сына и двое внуков. Младший сын женился в этом году. Жена брата разговаривает с ним по телефону два раза в месяц. Он ничего лишнего не говорит. Время от времени я получал вести от них. Но вот уже три месяца, как нет никакой связи с родственниками в Китае. Звоню — они не берут трубку. На сообщения тоже не отвечают. Я не знаю, что случилось, — переживает Алмахан.

Все казахи родом из Китая, с которыми говорила репортер Азаттыка, сказали, что обращались в министерство иностранных дел Казахстана с просьбой об оказании помощи их родственникам в Китае. Они сообщили, что вспышка коронавируса стала еще одним поводом для беспокойства за родственников. Пресс-секретарь министерства Айбек Смадияров сказал Азаттыку, что ведомство ответило на каждое из поступивших обращений. Но он не уточнил, какие ответы были предоставлены, оказано ли какое-либо содействие.

На обращение Алмахана Мырзана в министерстве иностранных дел ответили: «Ваш родственник [Бахытхан Мырзан] является гражданином Китая, и китайские власти будут рассматривать его дело в соответствии с внутренним законодательством Китая. В соответствии с Венской конвенцией о консульских сношениях от 18 апреля 1963 года страна не имеет права вмешиваться во внутренние дела другой страны. Тем не менее, в целях справедливого рассмотрения вашего обращения министерство иностранных дел Казахстана взяло под контроль ваше заявление с учетом принципов международного и китайского законодательства о совместном проживании членов семьи и проводит с китайской стороной работу по положительному рассмотрению вашего обращения».

Статистических данных о том, сколько людей в Казахстане потеряли связь с родственниками в Китае, нет. Люди, которые говорят, что их родные остались в Китае и находятся под давлением, обращаются к правительству за помощью и нередко выходят на акции протеста. Некоторые из них говорят, что их близкие «сталкиваются с преследованиями в Синьцзяне» и отправлены в «лагеря». Кто-то утверждает, что их родственники «остались без документов и не могут выехать в Казахстан».

Международные правозащитные группы критикуют Пекин за стремление насильственно ассимилировать этнические меньшинства, искоренить их язык и культуру. Синьцзян последние несколько лет находится в фокусе внимания мировой общественности. Представители коренных тюркоязычных этносов в этом регионе на северо-западе Китая — уйгуры, казахи, кыргызы — подвергаются гонениям, их отправляют в «лагеря политического перевоспитания». В закрытых учреждениях, по сообщениям, через запугивания и насилие людей заставляют отрекаться от религии (тюркоязычные народы Синьцзяна исповедуют ислам) и изучать китайский язык.

В 2018 году ООН заявляла, что в «лагерях» могут принудительно удерживаться около миллиона человек. Пекин отрицает нарушения прав человека в регионе и заявляет, что проводит там политику «реинтеграции криминальных элементов» и «борьбу с экстремизмом и терроризмом». США ввели ряд санкций против Китая в связи с репрессиями в Синьцзяне.