Потребительскую корзину казахстанцев сопоставляют лишь с военным пайком

Потребительская корзина – это минимальный набор продуктов питания, одежды, лекарств, предметов первой необходимости и услуг, обеспечивающий физическое выживание человека. Подобная корзина необходима и для того, чтобы рассчитывать прожиточный минимум.

Какова стоимость выживания среднего казахстанца на фоне роста цен? Казахстан стремится войти в число конкурентоспособных стран мира, но сопоставима ли потребительская корзина казахстанцев с минимальным набором продуктов и услуг ведущих стран мира, допустим Англии?

На своем очередном круглом столе радио Азаттык обсудит тему содержания потребительской корзины в Казахстане. В нем принимают участие: Зауреш Айтжанова – начальник управления социальной поддержки департамента социальной помощи министерства труда и социальной защиты населения Казахстана; Ирина Савостина – лидер движения «Поколение»; Серикболсын Абдильдин – бывший председатель Верховного Совета Казахстана и бывший лидер Коммунистической партии Казахстана; Петр Своик – экономический аналитик и один из лидеров Общенациональной социал-демократической партии «Азат».

Модератор круглого стола – сотрудник радио Азаттык Султан-Хан Аккулыулы.

КАК В БЛОКАДНОМ ЛЕНИНГРАДЕ

Ведущий:

– Потребительская корзина небогатой природными ресурсами Англии состоит из 650 товаров, в нее два года назад были включены котлета, печенье, шоколад, шампанское, пиво, обеды из магазинов готовой еды, современные MP3-проигрыватели и так далее. Из чего же состоит продовольственная корзина Казахстана?

Ирина Савостина:

– Нам ежедневно приходится сталкиваться с определением «минимальная пенсия», «минимальная потребительская корзина». Я корю себя за то, что не запомнила фамилию журналистки, которая решила проверить на себе потребительскую корзину, – через две недели она упала в обморок и прекратила всякие исследования.

Во время общения со стариками мы выяснили, что подобный прожиточный минимум был в блокадном Ленинграде, когда из закрытых помещений выносили покойников.

В потребительскую корзину входят 32 наименования продуктов. Кто их определял – не знаю, но чтобы яйцо на четыре части делить... Мне кажется, что необходимо этих людей продержать на вот этом пайке. Вот на них надо делать эксперимент.

У нас много говорят о мировых стандартах. Для того чтобы их определить, нужно взять представителей таких показательных стран, как Англия, Швейцария, может быть, Нидерланды, и дать им возможность пожить здесь, в Казахстане, хотя бы два-три месяца, чтобы они побывали на базарах, в магазинах, заплатили за коммунальные услуги. В общем, по-настоящему познали жизнь в Казахстане, а потом сказали, соответствует ли она мировым стандартам или нет.

Зауреш Айтжанова:

– Прожиточный минимум в 2005 году был пересмотрен и с 20 наименований продуктов был увеличен до 43. Процент фиксированной доли, то есть доли продовольственных расходов, был увеличен с 50 до 60. Но это было в 2005 году. Теперь у нас во дворе 2011 год, и совместно с Международной организацией труда нами проводятся исследования. В ближайшем будущем наш прожиточный минимум будет пересматриваться.

Что касается действующего прожиточного минимума, то 43 наименования продуктов определяются по минимальным нормам потребления. Эти минимальные нормы потребления утверждены Академией питания в Алматы. По ним статистика и определяет продовольственную часть корзины. По состоянию на июнь по этой методике прожиточный минимум казахстанца составляет 16 тысяч 851 тенге.

ОДНО «ЧАЕПИТИЕ» ЧИНОВНИКА

Ведущий:

– Существует два вида прожиточного минимума – социальный, учитывающий культурные потребности населения, и физиологический, необходимый для физического выживания человека. Физиологический минимум разрабатывался на случай войны. Минимальная потребительская корзина Казахстана в мирное время разрабатывалась исходя из социального минимума или физиологического?

Зауреш Айтжанова:

– Я сейчас, наверное, не смогу ответить. В 2005 году Институтом питания были утверждены минимальные нормы, но это были физиологические минимальные нормы.

Серикболсын Абдильдин:

– Вообще, вопрос о потребительской корзине больше политический, чем социальный. Государство, решая этот вопрос, должно исходить из того, как своих граждан содержать так, чтобы люди развивались, не болели, питались нормально. А то, что в основу потребительской корзины закладывается минимальное потребление продуктов, – это нонсенс. Надо закладывать оптимальное, какой бы перечень ни был, какая бы сумма ни была. Почему? Потому что есть энергетические ресурсы, которые поддерживают человека, калории. Нужно определить, сколько в день калорий человек должен употреблять. И это должно быть оптимально.

Что касается 16 тысяч 851 тенге, то это, принципе, одно чаепитие чиновника. Растянуть на месяц 16 тысяч одному человеку в буквальном смысле слова равносильно гибели, потере здоровья. Поэтому я считаю, что политически вопрос надо решать, тем более что для решения есть большие возможности.

Во многих государствах бюджет формируется в размере примерно 40 процентов и более от ВВП. А мы используем для формирования бюджета в два-три раза меньше. Если бы бюджет был сформулирован нормально, то для решения социальных вопросов совершенно определено были бы возможности. Это раз.

Во-вторых, много говорилось, что бюджет у нас более социальный. Ничего подобного. Бюджет был у нас более социальный в первые годы независимости. Сейчас удельный вес средств на социальную поддержку из года в год уменьшается. Поэтому к этой корзине надо подходить политически; решать ее, я еще раз повторяю, у нас есть возможность.

Петр Своик:

– Я тоже пенсионер и, хотя занимал разные посты, включая государственные, получаю минимальную пенсию. Если бы я как пенсионер попытался питаться только на пенсию, а всё остальное – платежи за коммунальные услуги и прочее – мне бы кто-то подарил, то в первый месяц я бы заметно похудел – что, между прочим, мне, наверное, не повредило бы. Но в следующем месяце я бы просто умер.

Поэтому даже не смешно говорить, что туда входит и можно ли на это жить. Разумеется, на это нельзя жить. Эта минимальная потребительская корзина исходит вообще не из каких-то норм военного или гражданского времени, включающих только физиологическое питание или там шампанское с конфетами. Этот вопрос очень смутил представительницу министерства, потому что там сами не знают ответа, что туда входит – военный паек или мирный паек.

Дело в том, что всё это исходило не из норм потребностей, а из такого понятия, как минимальный расчетный показатель, который сам по себе не имеет ни финансового, ни экономического смысла. Просто его придумали – и дальше всё оттуда идет. Сколько у правительства денег – столько оно и выделяет на соцзащиту. И минимальная потребительская корзина в этом смысле не исключение, а есть часть общей системной картины социального пакета в Республике Казахстан.

Ведь дело в том, что у нас-то цены мировые – что в Англии, что в Казахстане цены практически одинаковые, – но все социальные параметры у нас в несколько раз хуже. Это не только минимальная потребительская корзина, но и, например, средняя зарплата. Если в Англии она порядка трех с половиной тысяч в перерасчете на евро, то в Казахстане хорошо, если 500.

Сама структура потребления даже в национальном валовом продукте интересная. В тех странах, с которыми мы хотим по конкурентоспособности равняться, структура такая, что за счет зарплаты примерно 60–70 процентов или даже больше ВВП идет. У нас уже хорошо, если доходит процентов до 15–20. Любой социальный разрез возьмите, например на образование. На Западе это от семи-восьми процентов ВВП, а у нас меньше четырех. Здравоохранение в развитых странах – от 15 до 10, ниже 10 нет, а у нас опять же меньше четырех процентов.

То есть догонять развитые страны арифметическим путем просто невозможно, потому что – как ни горько это говорить – весь наш социальный пакет в разы меньше, чем в развитых странах. Он для нас совершенно естествененн, поскольку мы развивающаяся, а лучше сказать, неразвитая экономика, мы – страна третьего мира. И в этой стране всё то, что у нас есть – торговля сырьем, закупка иностранных товаров и весь социальный пакет, – для нас естественно, как ни горько это говорить.

Экономических или социальных путей догнать по этим показателям развитые страны – нет. Всё-таки у нас на первом месте политика, потом экономика. Поскольку в Казахстане фактически воспроизведен феодальный способ управления страной, постольку у нас и экономика такая, и социальный пакет такой.

Ирина Савостина:

– Для сведения хотела сказать, что в 1994 году в Казахстане было два миллиона 800 тысяч пенсионеров, сейчас у нас миллион 600 тысяч. Остальные умерли и сейчас умирают от этого потребительского бюджета.

ДЕНЬГИ УХОДЯТ НА ПИАР

Ведущий:

– По советским нормам 1941 года на одного немецкого военнопленного в месяц полагались (речь не идет о норме для немецких офицеров-военнопленных) такие продукты и предметы:
● хлебопродукты – 21,6 кг;
● мясо – 1,2 кг;
● рыба – 3,6 кг;
● мясо и рыба вместе (в день) – 160 г;
● растительное масло – 0,6 кг;
● сахар – 0,6 кг;
● картофель и овощи – 18 кг;
● томат-пюре – 0,18 кг;
● соль, чай, специи – 0,83 кг;
● махорка – 5 пачек;
● спички – 5 коробков;
● хозяйственное мыло – 200 г.

Нормы питания немецких военнопленных приведены в соответствии с телеграммами Генерального штаба № 131 от 23.06.1941, № В70/133 от 26.06.1941, а также ориентировкой УПВИ HКВД СССР № 25/6519 от 29.06.1941.

В Англии содержание продовольственной корзины меняется каждый год. Как часто меняется содержание потребительской корзины в Казахстане?

Зауреш Айтжанова:

– Я хочу опять повторить, что действительно наш прожиточный минимум рассчитывается из методики, которая была определена в 2005 году. Сейчас 2011 год, и она планируется пересматриваться в ближайшем будущем, но еще не пересмотрена.

Ирина Савостина:

– Все доли, которые были распределены, не укладываются ни в какие рамки. На жилищные отводится 30 процентов, у нас же оглушительная стоимость коммунальных услуг.

Что касается Казахстана, то, во-первых, я считаю, что наше правительство в этом отношении совершенно ничего не понимает, там вообще все – троечники. Ни в одной стране мира нет такого большого разрыва, как у нас, между высокой пенсией – это 43 тысячи тенге – и самой маленькой в 17 тысяч тенге. Никогда ни в какие времена такого не было. Самую минимальную пенсию получают врачи, учителя, работники сельского хозяйства, госслужащие. Вот Петр Своик как раз из этой категории. Здесь не учитывается, что ты Герой Соцтруда, ни ученая степень. 17 тысяч тенге – вот твоя пенсия. Еще у нас идет базовая пенсия – это восемь тысяч тенге. Восемь тысяч – это шесть килограммов мяса.

Петр Своик:

– Там другой подход. Действительно, там пенсионеры – это члены общества, они получают всё, что полагается полноправным членам; там пенсия составляет как минимум 40 процентов от прежних доходов, от среднего уровня. То есть пенсионер в той же Англии достаточно достойно живет, там действительно всё рассчитано на то, чтобы пенсионер, не оглядываясь на детей, внуков – есть они у него или нет, – мог быть самодостаточным, в том числе не только по физиологическому обеспечению, но и социально-культурному, включая путешествия за границу.

У нас совсем другой подход. Он никак не рассчитан на то, чтобы дать людям прожить или не прожить. Тут речь идет по остаточному принципу – сколько правительство может выделить на социалку, исходя из самых разных надуманных или ненадуманных соображений типа «если добавим пенсионерам, не выскочит ли эта инфляция за предусмотренный правительством коридор». И многих других разных соображений, не имеющих отношения, собственно, к социалке и судьбе этих пенсионеров.

Мы зря мучаем нашу собеседницу из соцзащиты, потому что, если бы вместо нее сидела тут сама министр, она точно так же краснела бы, бледнела и ничего сказать бы не могла. Потому что социалка у нас просто издевательски нищенская. От соцзащиты и от их первых руководителей всегда требовалось одно – сидеть тихо и не высовываться, получать то, что правительство выделяет. Не устраивать не только скандалов, но и вообще не роптать. Все без исключения министры были такого плана, включая нынешних. Поэтому мучить их такими вопросами бесполезно.

Вопрос надо поднимать на самую высокую планку: каким образом национальный продукт должен большей частью оставаться в стране, а не уходить за рубеж и какая доля социалки в этом национальном продукте приемлема для Казахстана? Этот вопрос надо адресовать даже не правительству, а самому парламенту, которого сейчас нет, потому что в парламенте сидят депутаты от «Нур Отана», который себя в насмешку называет партией социал-демократической, партией социальной направленности, хотя на самом деле наоборот.

В парламенте собирается быть новая партия так называемых предпринимателей – на самом деле сырьевых экспортеров, которым нужен на самом деле дешевый труд. И никаких профсоюзов, не дай бог. Парламент только защищает эту антисоциальную направленность, и апеллировать к министерству труда и соцзащиты просто смешно. Нужна реальная демократизация политической системы.

Ведущий:

– Товарищ Абдильдин, вы долгие годы работали в парламенте. Почему официальные власти Казахстана не идут на улучшение социальной сферы, в том числе повышение потребительской корзины, имея в Национальном фонде средств в два-три раза больше, чем годовой бюджет республики?

Серикболсын Абдильдин:

– Вообще, Петр Владимирович немножко недоговаривает. У нас и правительство карманное, не только парламент. Всё зависит от воли одного человека. Если бы уважаемая Айтжанова сослалась на средства, возможности, то можно было бы пересмотреть размеры потребительской корзины.

Возможности есть сейчас, они были и вчера, а деньги уходят в буквальном смысле по воле одного человека на всякий пиар. В Казахстане не бывает недели или месяца, чтобы не проводились какие-то международные форумы, саммиты. Это огромные средства. Если бы елбасы прекратил этот пиар на одну треть, то совершенно определенно можно было бы решать все социальные проблемы.

К великому сожалению, богатства Казахстана используются по воле одного человека, а нам давно надо бы разумно производить, разумно потреблять свое богатство. Но на это не способен ни президент, ни парламент, ни правительство. Поэтому у меня нет надежды на улучшение социального положения в стране, пока у руля находится нынешний президент.

ВМЕСТО МЯСА – «КИТИКЕТ»

Ведущий:

– Как сообщило агентство Казахстана по статистике, годовая инфляция в июне 2011 года к июню 2010 года составила 8,4 процента, а за шесть месяцев текущего года достигла 5,1 процента.

Агентство не скрывает, что наибольший рост цен за этот период наблюдался на продовольственные товары – 12,6 процента, цены на непродовольственные товары за год выросли на 5,3 процента, на платные услуги – на 6,3 процента.

При этом рост цен на продовольственные товары за шесть месяцев этого года составил 8 процентов, рост цен на платные услуги за шесть месяцев составил 4,1 процента.

Ирина Савостина:

– Нет, я совершенно не согласна с такими данными. Во-первых, цены выросли гораздо больше: если килограмм мяса в начале года стоил 900 тенге, то сейчас 1200 тенге. Основные продукты - хлеб, молоко, сахар - стоили 130–140 тенге, а сейчас 180 тенге.

Ни в одной стране нет столько частных аптек, сколько у нас. У нас все аптеки перешли в частные руки, и цены на лекарства там такие высокие, что люди зачастую травятся, занимаясь самолечением. Мяса у нас пенсионеры не едят, едят кошачий «Китикет». У нас есть такая компания «Беккер» – туда ходят с шести часов утра занимать очередь, чтобы купить какие-то кости, а не мясо.

Увеличилась плата за проезд в автобусе, коммунальные услуги стали невероятно дорогими. В общем, я считаю, что у нас идет уничтожение пенсионеров - это поставленная государственная программа номер один.

Петр Своик:

– В предпоследнем послании президента была фраза, которая мне показалась показательной, и я ее запомнил. Он подводил итоги прошедших пяти или десяти лет и говорил, что врачи стали получать в семь раз больше, а учителя в пять раз больше. Арифметически, по всей видимости, примерно так, хотя полная правда состоит в том, что врачи и учителя, слава богу, если стали получать не меньше соответственно росту цен.

Насколько в этом смысле верить государственной статистике? В эту методологию входит далеко не весь набор, всякие экстремальные дела просто отрезаются. Поэтому 7–8 процентов официальной статистики – это где-то в районе 12–15 процентов реальных цен. Всё остальное приукрашивается как бы дополнительно.

Мы проводили собственные исследования и выяснили, что в прошлом году цены выросли в среднем на 28 процентов. Годовой рост цен теперь всё время ускоряется, и поэтому, наверное, инфляция сегодня за 30 процентов зашкаливает. В чем тут дело? У нас электроэнергия по планам и разнарядкам правительства, я подчеркиваю, в среднем растет от 13 до 15 процентов в год, а киловатт в час – это мультипликатор всех ценовых цепочек. Какие, к черту, 8 процентов инфляции официально, если киловатт правительство само поднимает на 15 процентов в год?

Если посмотреть в целом на ситуацию, что же делать? Конечно, надо менять правительство, потому что оно ценами сегодня не занимается системно. Но это не то правительство, которое бы этим занималось. Если вы спросите, кто вообще в правительстве отвечает за цены, какие ведомства мониторят цены, то услышите смешную вещь: оказывается, Национальный банк у нас мониторит цены и как бы отвечает за цены, потому что председатель Национального банка сильно умный.

Это же издевательство, когда за ценовую политику в стране отвечает монетарный орган, который, кстати, по монетарной линии и провоцирует рост цен. Системного подхода к регулированию цен в стране просто нет, и это правительство даже не знает, за какие стороны ухватиться. Поэтому я говорю, что дело не в экономике – дело в политике. Менять надо систему.

Ведущий:

– Уважаемые гости, редакция радио Азаттык благодарит вас за участие в дискуссии. Полную версию этого круглого стола можно послушать здесь:

Аудиозапись круглого стола

Аудиозапись круглого стола