Вторжение российских войск в Украину, война, санкции Запада, падение рубля. Так на первый взгляд видится цепочка событий, приведших к обесцениванию национальной валюты Казахстана — тенге. Экономист Айман Турсынкан в интервью Азаттыку объясняет, что финансовый кризис начался с январских событий, точнее, после них, когда наметилась тенденция вывести капитал.
«БАЗОВУЮ СТАВКУ ПОВЫСИЛИ, НЕ РАЗОБРАВШИСЬ»
Азаттык: Мы наблюдаем, как казахстанскую экономику лихорадит после нападения России на Украину. Это связывают с зависимостью тенге от рубля. Действительно ли Казахстан так сильно зависит от России?
Экономист Айман Турсынкан на митинге в Алматы. 31 октября 2020 года
Айман Турсынкан: Сама по себе ситуация по жесткой привязке курса тенге к курсу рубля не оправдана [реальным рынком]. Казахстан в 2021 году увеличил свой экспорт до 101 миллиарда долларов, при этом чистый экспорт на территорию [России] составил лишь 7,5 миллиарда — торги шли в рублях. Если говорить о процентном соотношении, то это 10 процентов от внешнего торгового оборота — явно недостаточно, чтобы наша экономика была настолько сильно привязана к рублю.
Азаттык: Почему же тогда тенге падает?
Айман Турсынкан: Выросли политические риски, капитал стремится к бегству, и растет напряжение на рынке на закупку валюты.
После январских событий, с 5 января, было жестко закрыто окно для бегства капитала из Казахстана. Пару дней было небольшое проседание курса до 426. Это было связано с тем, что во всех банках второго уровня любые исходящие валютные транзакции жестко шерстились антикором. Даже наша компания сталкивалась с тем, что платежи уходили не за сутки, а за три дня, потому что шла проверка: не это ли была попытка вывести капитал из страны. Получается, спрос на валюту в тот момент был искусственно ограничен, а предложение было. И соответственно, курс просел.
А сейчас, видимо, те риски, которые были связаны с прохождением процедур через антикор, усилились. Плюс к этому общая неразбериха и сильное давление тех лиц, которые хотят вывести в твердой валюте капитал из страны. Таким образом произошло значительное увеличение спроса над текущем предложением. Это, с одной стороны, повлияло тоже.
Ну и плюс к тому достаточно большой объем активов на финансовом рынке принадлежит российским банкам, которые, зная, что вводится отключение от SWIFT, пытаются через Казахстан, который не подпадает под эти ограничения, резервироваться по твердой валюте. То есть они закрывают свои риски, потому что в России курс — уже 127 рублей за доллар.
Вот такая идет многосторонняя паника на рынке — это оказывает серьезное давление на тенге. Плюс к этому с 27 февраля заблокировано 600 миллиардов долларов США золотовалютных резервов Центробанка России, то есть у них дикая недостача валюты на рынке, что провоцирует их возможную экспансию на валютные рынки связанных с ними через финансовую систему стран ЕврАзЭС.
С другой стороны, я полагаю, что очень жестко поспособствовал таким центробежным силам последний демарш Нацбанка с повышением базовой ставки до 13,5 процентов. Базовую ставку повысили 24 февраля — не разобравшись. И соответственно, все кредитные обязательства как населения, так и бизнеса были пересмотрены в сторону увеличения в одностороннем порядке и это повлекло за собой страх со стороны и бизнеса, и населения, и пошло изъятие денег и их конвертация. Они спровоцировали такой курс, хотя самих по себе чисто рыночных предпосылок к этому нет.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Россия потерпит военный разгром, а за рублем — черная пропасть»«ЗМЕЯ, ГЛОТАЮЩАЯ СВОЙ ХВОСТ»
Азаттык: Спровоцировали?
Айман Турсынкан: Базовая ставка в Казахстане формируется как цена кредита — цена денег на рынке. Когда повышается базовая ставка, к ней добавляется маржа банка — это и есть минимальная цена кредита для бизнеса и населения. На 1 января 2022 года общий ссудный портфель экономики страны — населения и бизнеса — составлял 18,5 триллиона тенге, при этом на бизнес приходится всего 13,5 процента, остальное — мусорные займы.
Это говорит о том, что больше 14 триллионов тенге сейчас мертвым грузом лежат на вот этих провизионных счетах у Нацбанка. И когда Нацбанк говорит о том, что сегодня ставка у нас будет 13,5 процента, — это просто назначенная им самим его маржа на те деньги, которые лежат на его счетах, потому что эти 14 триллионов тенге банк отдает в долг тем же самым банкам, мол, «кредитуйте дальше экономику, но под мою ставку». Тогда на эти 13,5 процентов банки второго уровня начисляют свою маржу, которые достигают уже 36–40 процентов (короткие займы), и опять всё по новой. То есть змея, глотающая свой хвост.
В итоге получается, что бизнес не может обслуживать такую высокую ставку, потому что у него есть определенный потолок рыночной цены, который формируется в результате конкурентной среды. Когда цена кредита становится выше, чем рентабельность производства, мы приходим к банкротству бизнеса. Либо бизнес свои болячки перекладывает в цену для конечного потребителя. И это провоцирует инфляцию. Всё ложится на карман потребителя. Если вы увидите цену на социальный хлеб выше 300 тенге — не удивляйтесь, это ожидаемо. Это всё провоцируется сейчас Национальным банком республики.
Your browser doesn’t support HTML5
Что о падении тенге думают члены правительства и депутаты?
Азаттык: А что насчёт покупки товаров в России?
Айман Турсынкан: Если по структуре импорта посмотреть, то мы видим, что потребительские товары, от которых зависят цены на полках для рядового гражданина, составляют менее 26 процентов. Основной импорт — промышленный. Нет ничего уникального в том, что мы импортируем с территории России и Беларуси. Спокойно можно переключиться на рынки в Центральной Азии, Турции, Евросоюза — да, по логистике это получится не через Беларусь, а через Грузию и, скорее всего, через Каспийское море, но все эти возможности существуют, тем более что нынешние логистические риски перевешивают повышение цен при импорте с других рынков. Я не думаю, что Казахстан обесточится.
Импорт — 18 миллиардов, экспорт — 6,9 миллиарда. Отрицательное сальдо торговли с Россией для Казахстана — 11,1 миллиарда. Это ущерб для нашей страны. Кроме того, с отключением России от SWIFT все договоры импорта из России будут переведены в рубли — это прямая угроза обвала тенге пропорционально обвалу рубля. Нам нужно стратегически радикально сократить импорт из России — это бензин, агропродукция, машины и оборудование.
Видите ли, такой огромный импорт идёт не из сугубо российских товаров. Из-за Таможенного союза. Это банальный реэкспорт России на нашу территорию из стран, логистика от которых идёт транзитом через Россию.
Если всё равно эти логистические коридоры закрываются, то Россия теряет возможность нам реэкспортировать. Так же, как и Беларусь. Все потоки в Казахстан теперь будут идти через Грузию, Азербайджан, Узбекистан.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Душой поддерживают Украину, но не могут ослушаться Россию». Путин — черный рыцарь, и будущее Центральной Азии«ГЛАВНАЯ НАША ПРОБЛЕМА — РОССИЙСКИЙ БЕНЗИН»
Азаттык: Нужно ли, по вашему мнению, искать новые рынки?
Айман Турсынкан: Все интеграционные соглашения, которые до этого предполагали общий финансовый, трудовой рынки, — сейчас всё это поставлено под очень большую угрозу срыва. Тем более угроза отключения от финансовой системы сегодня заставляет казахстанских предпринимателей срочно изыскивать возможности. Если у них были поставки материалов, оборудования из России, то сейчас они будут искать другие возможности. Тем более приходится исключать и белорусские поставки. А у нас те же самые машиностроители закупались на территории этих стран благодаря этому несправедливому утильсбору — рынок полностью был отдан на откуп белорусским и российским машиностроителям. Сейчас уже, получается, выравниваются условия, но при этом в связи с мировыми санкциями против России Казахстану нужно искать других партнеров. С одной стороны, это возможность для наших собственных машиностроителей, с другой стороны, это возможность работать с более продвинутыми технологиями. Тем более, если проанализировать карту взаимной торговли между Казахстаном и Россией, мы увидим, что мы и так мало чего закупаем из оборудования и машин — менее восьми процентов от общего объема импорта.
Главная наша проблема — бензин. Вот здесь мы жестко «попали». Зависимость казахстанского рынка от российского бензина составляет выше 40 процентов. В Казахстане существует 24 мини-НПЗ, каждый из которых перерабатывает менее ста тонн в сутки. И сегодня, если будет прекращена практика продажи сырой нефти и она будет переправлена на эти НПЗ, мы можем закрыть к весеннему сезону потребность в темных нефтепродуктах.
И казалось бы, это не должно сильно повлиять на продовольственные товары, увеличение стоимости поставок с территории России, но проблема в том, что Казахстан начиная с 2016 года беспошлинно торгует сырой нефтью через торговые каналы на территории России. Это означает, что мы продаем им дешево, пошлины от продажи нефти не поступают в нужном объеме в Нацфонд. Но в то же время мы до сих пор являемся импортозависимыми по готовым ГСМ, поскольку собственные нефтеперерабатывающие заводы мы не развили должным образом и у нас зависимость до сих пор остается. Сами знаете: как только у нас начинается страда по уборочным или посевным кампаниям, у нас сразу взлетают цены на солярку, мазут и так далее, поскольку мы сильно зависим от поставок с российской территории. Это очень большая проблема.
Я могу смело говорить о том, что сельскохозяйственная отрасль Казахстана на очень многие годы пострадала от действий российских зерновых трейдеров, от действий легкой, пищевой промышленности со стороны России, потому что фактически нас загоняли в «кубышку» исключительно сырьевого экспорта. В этом отношении такого рода соглашения, как Таможенный союз, Евразийская интеграция и так далее, зачастую ущемляют интересы казахстанских товаропроизводителей.
Азаттык: Что происходит в других странах Центральной Азии?
Айман Турсынкан: Я всю прошлую неделю была в Кыргызстане и в Узбекистане. Кыргызстан стопроцентно экономически зависит от России. У них даже деньги для МСБ полностью предоставляются кыргызско-российским фондом — других источников у них нет. И получается, что у них пошел обвал сома. Но он был оправдан с рыночной точки зрения. Их Нацбанк не предпринял никаких диверсионных действий, как наш Нацбанк, они не повысили базовую ставку, несмотря ни на что. Что происходит в Узбекистане? Узбекистан довольно своеобразная страна, в которой конвертация более или менее нормально чувствует только последние три года. У них девальвация зашквальная. У них тоже произошел дикий обвал, и это можно понять, потому что доля экспорта в Россию у Узбекистана гораздо выше, чем у Казахстана. Там понятно, почему они поползли вслед России, но и их Нацбанк не увеличивал ставку. А у нас можно было не повышать базовую ставку, ограничить валютные спекуляции российских банков, продолжать политику ограничения бегства капитала, и ничего с нашим курсом не случилось бы. У нас сам Нацбанк делает откровенную диверсию против национальной экономики.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Геополитический фактор. Тенге падает за рублем, и его не спасает даже дорогая нефть