Ровно два года назад, в августе 2006 года, в Праге начались съемки первых эпизодов фильма “Мустафа Шокай”. Казахские кинематографисты объездили потом Баку и Париж, фильм вот-вот должен выйти на широкий экран.
Это дало импульс новым спорам о том, каким же был деятелем Мустафа Шокай, антикоммунистическим борцом, готовым ради свободы народов Средней Азии сотрудничать хоть с самим дьяволом или рациональным политиком, переплюнувшим знаменитого спасателя евреев Шиндлера.
Мустафа Шокай пытался стать Керенским среднеазиатского масштаба, организовал квази-республику Кокандская автономия в декабре 1917 года, которая очень быстро пала под натиском большевиков. Далее Мустафу ждала судьба белоэмигранта, национально-освободительная деятельность в странах Европы, которую пожирала чума фашизма. Мустафа Шокай умер при загадочных обстоятельствах в декабре 1941 года в немецко-фашистской больнице, якобы заразившись тифом в концлагерях, где он вербовал советских военнопленных.
В средствах массовой информации Казахстана в силу доминанты официальной линии первую скрипку играют шокаефилы, коими наименовал их Абай Енсепов, автор веб-сайта с непонятной репутацией geokz.tv в своей добротной статье в марте 2008 года. Образ Мустафы Шокая, как известно, претерпевает
Созданием новых идеологических штампов вплотную занялись бывшие коммунисты, из-за которых бедняга Шокай и жизнь свою положил на плаху.
трансформацию от откровенно негативного к лакированно положительному. Переписывание истории в Казахстане происходит без особой шумихи, без сопротивления консерваторов или либералов, но и по-восточному осторожно.
Одной из первых обелением Мустафы Шокая занялась историк Бахыт Садыкова, копавшаяся денно и нощно в архивах Франции и Германии. Но когда на тему Шокая были выделены деньги из Астаны поболее – энтузиасты остались в стороне. Созданием новых идеологических штампов вплотную занялись бывшие коммунисты, из-за которых бедняга Шокай и жизнь свою положил на плаху.
Так кто он, Мустафа Шокай? Неудавшийся Керенский, казахский Шиндлер или просто метавшийся из крайности в крайность политэмигрант? Как лепила советская пропаганда из Шокая образ предателя, так и пропаганда независимого Казахстана лепит из него противоположного идеологического идола, никаких полутонов, как будто портрет Шокая можно рисовать только двумя красками: или черной, или белой.
Вот, у средней школы на его малой родине в селе Наршокы Кызылординской области поставлен бюст, точь-в-точь, как бюст Ильича. Школа, как водится, носит имя Мустафы. Алматинские журналисты и ученые ездили в июне этого года туда на грант «Тураналембанка», попутно похваливая пресс-секретаря этого банка, поэта Касымхана Бегманова. Но как-то неуютно становится от впечатлений, навеянных отчетами этой парадно-выходной экспедиции.
Родной дом Шокая, его родной аул лежат в развалинах, потому что жизнь покинула эти края еще давно, а в период независимости Казахстана стала еще больше невмоготу. Участники экспедиции об этом не говорят, кризис шокаевской глубинки они невзначай переводят на Советскую власть, которая в свое время отвела будто бы даже рукотворные каналы, дабы пересохли реки и малые озера на родине главного идеологического врага. По всему видно, малая родина Мустафы Шокая чахнет на фоне того, как авторитарная власть Казахстана спускает сотни миллионов тенге на празднование юбилея Астаны.
Я сгущаю краски? Да вот вам, пожалуйста, отрывок из интервью поэта Касымхана Бегманова, напечатанного в газете «Ана тили» 19 июня сего года:
«На обратном пути из Наршокы мы видели всадника. В безлюдной степи на черной лошади сидел чёрный-пречёрный человек, смотреть страшно. Восседающего на лошади человека, высохшего от палящего солнца, можно назвать аруахом – душой умершего. Видать, это пастух, который присматривает за своей скотинкой. Однако поблизости не видно никакой скотины. Глубь мертвых песков. Кругом ни души. Прямая, как у аруаха, манера держаться на коне, пустые глаза, бессодержательный взгляд невольно вели меня к мрачным мыслям».
Так кто был он, черный безликий всадник на черном коне в мертвой пустыне? Не дух ли Мустафы Шокая привиделся участникам очередной идеологической экспедиции? Дабы оставили в покое душу умершего, прах которого покоится на далеком берлинском кладбище. Дабы тот же “блок коммунистов и беспартийных”, который шельмовал его всю жизнь, теперь не перекраивал его образ по очередной своей посткоммунистической нужде. Как знать.
Это дало импульс новым спорам о том, каким же был деятелем Мустафа Шокай, антикоммунистическим борцом, готовым ради свободы народов Средней Азии сотрудничать хоть с самим дьяволом или рациональным политиком, переплюнувшим знаменитого спасателя евреев Шиндлера.
Мустафа Шокай пытался стать Керенским среднеазиатского масштаба, организовал квази-республику Кокандская автономия в декабре 1917 года, которая очень быстро пала под натиском большевиков. Далее Мустафу ждала судьба белоэмигранта, национально-освободительная деятельность в странах Европы, которую пожирала чума фашизма. Мустафа Шокай умер при загадочных обстоятельствах в декабре 1941 года в немецко-фашистской больнице, якобы заразившись тифом в концлагерях, где он вербовал советских военнопленных.
В средствах массовой информации Казахстана в силу доминанты официальной линии первую скрипку играют шокаефилы, коими наименовал их Абай Енсепов, автор веб-сайта с непонятной репутацией geokz.tv в своей добротной статье в марте 2008 года. Образ Мустафы Шокая, как известно, претерпевает
Созданием новых идеологических штампов вплотную занялись бывшие коммунисты, из-за которых бедняга Шокай и жизнь свою положил на плаху.
Одной из первых обелением Мустафы Шокая занялась историк Бахыт Садыкова, копавшаяся денно и нощно в архивах Франции и Германии. Но когда на тему Шокая были выделены деньги из Астаны поболее – энтузиасты остались в стороне. Созданием новых идеологических штампов вплотную занялись бывшие коммунисты, из-за которых бедняга Шокай и жизнь свою положил на плаху.
Так кто он, Мустафа Шокай? Неудавшийся Керенский, казахский Шиндлер или просто метавшийся из крайности в крайность политэмигрант? Как лепила советская пропаганда из Шокая образ предателя, так и пропаганда независимого Казахстана лепит из него противоположного идеологического идола, никаких полутонов, как будто портрет Шокая можно рисовать только двумя красками: или черной, или белой.
Вот, у средней школы на его малой родине в селе Наршокы Кызылординской области поставлен бюст, точь-в-точь, как бюст Ильича. Школа, как водится, носит имя Мустафы. Алматинские журналисты и ученые ездили в июне этого года туда на грант «Тураналембанка», попутно похваливая пресс-секретаря этого банка, поэта Касымхана Бегманова. Но как-то неуютно становится от впечатлений, навеянных отчетами этой парадно-выходной экспедиции.
Родной дом Шокая, его родной аул лежат в развалинах, потому что жизнь покинула эти края еще давно, а в период независимости Казахстана стала еще больше невмоготу. Участники экспедиции об этом не говорят, кризис шокаевской глубинки они невзначай переводят на Советскую власть, которая в свое время отвела будто бы даже рукотворные каналы, дабы пересохли реки и малые озера на родине главного идеологического врага. По всему видно, малая родина Мустафы Шокая чахнет на фоне того, как авторитарная власть Казахстана спускает сотни миллионов тенге на празднование юбилея Астаны.
Я сгущаю краски? Да вот вам, пожалуйста, отрывок из интервью поэта Касымхана Бегманова, напечатанного в газете «Ана тили» 19 июня сего года:
«На обратном пути из Наршокы мы видели всадника. В безлюдной степи на черной лошади сидел чёрный-пречёрный человек, смотреть страшно. Восседающего на лошади человека, высохшего от палящего солнца, можно назвать аруахом – душой умершего. Видать, это пастух, который присматривает за своей скотинкой. Однако поблизости не видно никакой скотины. Глубь мертвых песков. Кругом ни души. Прямая, как у аруаха, манера держаться на коне, пустые глаза, бессодержательный взгляд невольно вели меня к мрачным мыслям».
Так кто был он, черный безликий всадник на черном коне в мертвой пустыне? Не дух ли Мустафы Шокая привиделся участникам очередной идеологической экспедиции? Дабы оставили в покое душу умершего, прах которого покоится на далеком берлинском кладбище. Дабы тот же “блок коммунистов и беспартийных”, который шельмовал его всю жизнь, теперь не перекраивал его образ по очередной своей посткоммунистической нужде. Как знать.