Поделись!

Кто, если не я?

Молодые, увлеченные, верящие в свои силы — это новое поколение правозащитников Казахстана. Дизайнеры, студенты, преподаватели, финансисты, они пришли в правозащитную сферу разными путями, но по схожим причинам. «Кто, если не я?» — говорят они.

Какие темы их волнуют? Каких перемен они хотят? Что считают главным в жизни?

Проект посвящен 70-летию подписания Всеобщей декларации прав человека. Азаттык благодарит за содействие «Фонд Сорос-Казахстан».

Арсен Аубакиров

Любовь Чубукова

Елжан Кабышев

Фариза Оспан

Гульнура Идигеева

Арсен Кудабаев

Рустам Жантасов

Виктория Рай

Арсен Аубакиров

Сталкиваясь с нарушениями прав, нужно стараться защититься. Это помогает не только тебе, но и другим, у кого схожие проблемы.

Правозащитой в первую очередь занимаются люди, для которых справедливость в рейтинге приоритетов стоит достаточно высоко. Я познакомился со сферой прав человека в 2015 году, когда принял участие в курсах гражданского образования «Представь свой Казахстан!», где давались базовые знания и инструменты для действия. Начал интересоваться другими проектами, организациями, чьи идеи и ценности мне подходили. Несмотря на сложности, мне нравится атмосфера свободы и тяги к позитивным переменам.

По специальности — финансист. Исполняю обязанности директора филиала «Молодежной информационной службы Казахстана» в Петропавловске. Вхожу в общественную наблюдательную комиссию и участвую в Национальном превентивном механизме против пыток и других видов жестокого обращения.

Занимаюсь вопросами свободы от пыток, правами заключенных, студенческого самоуправления. Реализовал в 2017 году проект «Свобода объединения студентов в вузах Казахстана», участвовал в мониторинге судебных процессов над правозащитниками и гражданскими активистами, был директором ZhasCamp в Петропавловске.

Мое окружение меня поддерживает, потому что общаться я стараюсь только с теми, кто хотя бы отчасти понимает, чем я занимаюсь. Родственники имеют слабое представление о моей работе, но часто беспокоятся, что у меня могут быть серьезные проблемы. Некоторые отговаривают, советуют уйти в другую сферу, более спокойную и без конфликтов. В моем представлении это невозможно, так как с моим образом мышления проблемы можно найти везде.

Поначалу особо серьезного отношения к моей работе у властей не было. Но когда я начал отстаивать свою позицию, а не слепо следовать указаниям, начались проблемы. Когда я выдвигался на пост председателя профсоюза студентов, первую конференцию сорвали, проректор просто пришел и разогнал ее. Были обвинения в незаконности этой организации, другие проблемы с вузом.

В исполнительных органах, а также ГОНГО (государством организованные негосударственные организации) меня начали называть «западником», «американцем», «оппозиционером». В попытке привязать к себе регулярно предлагали работать по госзаказу. Доходило до того, что знакомые навязывались в гости, а потом я замечал, что они пытались рыться в моих документах или ноутбуке. Долгое время мне постоянно звонили из ведомств, чтобы я дал подробную информацию о своей деятельности. Обосновывали по-разному: отчет в базу данных, приказ министра и так далее. Очень их интересовало финансирование, например.

Учитывая, что я в курсе, как всё устроено, я просто отказывал. Объяснял им их же законы и принципы работы. Иногда доходило до абсурда. Когда мы проводили бесплатное мероприятие, мне позвонили из управления внутренней политики и сразу задали вопрос: «Кто и сколько выделил денег?»

Сложно отследить реальный результат моей деятельности. Я смог продвинуть тему прав человека, многие ребята смогли поучаствовать на свободных площадках, что очень позитивно на них повлияло, позволило узнать много нового, побороть некоторые стереотипы. Смог отстоять существование профсоюза студентов, который пытались закрыть, участвовал в разработке и создании новой студенческой организации.

Также мы проводим работу по устранению нарушений в отношении людей в закрытых учреждениях, стараемся реагировать, добиваться разбирательств. Время от времени слышим слова благодарности от некоторых жертв пыток или другого жестокого обращения, которым мы смогли помочь. Но, учитывая существующую систему, сложно говорить о больших победах.

Любовь Чубукова

14 лет назад мне самой поставили диагноз «ВИЧ-инфекция». Потом я закончила институт, работала, родила дочку. Образование у меня экономическое. Оно мне очень хорошо помогает сейчас, когда мы проводим исследования, считаем экономические какие-то «штуки». Так вот, меня как-то пригласили на тренинг в СПИД-центр в Павлодаре. Я тогда искала работу. Познакомилась с ребятами, и мне предложили прийти к ним — в фонд «Ты не один». Он тогда только вставал на ноги.

Я проработала там пять лет, и они были замечательными. Когда я пришла, там вся инициатива держалась на одном человеке. Сейчас большая команда. Люди, с которыми мы начинали, руководят схожими организациями в других городах.

Тогда у меня произошла ломка стереотипов по отношению к людям, к которым я однажды испытывала отрицательные эмоции. Например, к употребляющим наркотики. Когда-то я считала, что их всех нужно срочно лечить. Я считала это не тяжелым заболеванием, а образом жизни и «капризом»: «человек кайфует». За то, что это изменилось, я очень благодарна людям, которых встретила благодаря своей работе.

Несколько лет я занималась развитием женских сетей, поддерживающих женщин с ВИЧ, в различных городах Казахстана и в Таджикистане. Но своим главным достижением я считаю координирование процесса подачи в прошлом году отчета в комитет ООН по теме ВИЧ-инфекции в Казахстане. Это самое волнительное, потому что наша страна раньше никогда не предоставляла такие отчеты.

Сейчас я работаю в «Казахстанском союзе людей, живущих с ВИЧ». Думаю, название говорит само за себя. Мы сотрудничаем со всеми ведомствами, которые так или иначе касаются таких вопросов. Существуем на международные гранты и помощь доноров, которые еще остались в Казахстане. Ведем несколько крупных проектов, в частности по туберкулезу. Это очень близкая нам тема. Большинство смертей среди людей, живущих с ВИЧ, происходит от этой болезни.

Прошел тот период, когда, узнавая, что я работаю в общественной организации, у меня спрашивали: «Деньги отмываете?» Люди сейчас больше читают и лучше понимают, что такое общественные организации. От близких и друзей идет положительная отдача. То ли мне с окружением повезло, то ли что. Одноклассники звонят иногда. Я им объясняю, что не занимаюсь ортопедическими проблемами детей, например. Но и помогаю, когда могу. У отстаивания своих прав в здравоохранении один алгоритм.

Это стандартный механизм адвокации. Когда ты идешь за услугой, узнай, на что ты имеешь право. Если тебе отказывает участковый врач, иди к заведующему, потом к главврачу. Обычно на них цепочка заканчивается, но, если нет, звони по горячей линии в центр контроля качества медицинских услуг при Минздраве и так далее. Так до министра здравоохранения можно добраться, причем в социальных сетях. Сейчас всё правительство сидит в Facebook. Надо приучать врачей, что мы можем отстаивать свои права. Нам, гражданскому сообществу, надо всю систему отказов «по камушкам» разобрать.

У меня с сестрой был такой момент. Мы сняли фильм о ВИЧ-положительных женщинах. Сестра его посмотрела и сказала: «Ты знаешь, ведь ко всем женщинам с хроническими заболеваниями такое отношение». У нее эпилептический синдром. И она говорит: «Я испытываю на себе те же самые стигмы, отношение персонала, окружения».

Люди, которые совершают насилие, стигматизируют, дискриминируют, делают это по каким-то причинам. Это общая озлобленность в обществе. Поэтому мне хотелось бы, чтобы у людей было достаточно еды, хорошая работа, чтобы они наконец пошли все к психологам, — чтобы были счастливы. Хочу, чтобы государство наконец сформулировало термин «дискриминация», ввело его и начало применять. И чтобы он не был таким сырым, как сейчас в различных документах. Тогда всё четко будут понимать: за любой дискриминацией последует наказание.

Узнать больше!

Елжан Кабышев

Я новичок, раньше с правозащитой никогда лично не сталкивался, только смотрел различные репортажи и новости о нарушении прав и свобод человека. Работал юристом, оказывал юридические услуги на безвозмездной основе.

Пришел в правозащитную сферу совсем недавно — через проект «Новое поколение правозащитников». Мне это показалось идеальной стартовой площадкой для таких, как я. Проект показывает, на что ты способен, какие знания у тебя есть и чего ты в общем стоишь.

Моя тема в рамках проекта — «Ограничение доступа к интернет-ресурсам как нарушение права на свободу выражения мнений». По-моему, она очень актуальна в последнее время, так как, к сожалению, интенсивность и количество ограничений увеличились. Я активный интернет-пользователь, так что эти ограничения касаются и лично меня, и моего окружения в части свободного поиска, получения и распространения информации.

Есть разные основания для ограничения доступа к сайтам, но наиболее частые — пропаганда терроризма и экстремизма. С одной стороны, очевидно, что эта проблема усилилась во всем мире. Логично, что Казахстан не остается в стороне от мер по противодействию. С другой стороны, эти термины в нашем законодательстве прописаны весьма расплывчато, но наблюдается большая «популярность» их применения при закрытии того или иного интернет-ресурса.

К примеру, закрыли на территории Казахстана одну популярную музыкальную онлайн-платформу, потому что нашли на ней несколько медиафайлов запрещенной организации. Стоит ли ради нескольких файлов закрывать доступ к целому ресурсу? По-моему, нет. И такая проблема существует с тысячами сайтов.

Кроме того, какие конкретно сайты ограничивают по этим основаниям — неизвестно, так как их реестр засекречен в целях нераспространения информации о них. Замкнутый круг получается. Министерство информации и коммуникаций предлагает воспользоваться специальной системой, содержащей список материалов о ресурсах, признанных незаконными судами и госорганами. Но эта система находится в пилотном режиме, ее функционал весьма скуден. К тому же реестр не обновляли с 28 мая этого года. Так что возникает вопрос о его актуальности.

На самом деле, проблем в этой сфере множество, я описал лишь одну из них.

Власти еще не успели отреагировать на мою работу, но, я думаю, мы сможем пойти на конструктивный и взаимовыгодный диалог. Мои родители не совсем знакомы с темой правозащиты, но поддерживают меня в моих начинаниях, как и близкие друзья. А со знакомыми, которых большинство, я своими планами особо не делюсь.

Я считаю, что правозащита — очень важный современный общественный институт. Она нужна для обеспечения комфортных условий как в обществе целом, так и для отдельно взятого человека.

Думаю, мне всё еще предстоит большая работа прежде, чем я смогу говорить о реальных результатах.

Фариза Оспан

Я пошла в правозащитную деятельность, потому что «А кто, если не я?». В какой-то момент устала мириться с несправедливостью, которую видела вокруг. Хотелось, чтобы было по-другому. У меня острое чувство справедливости, его невозможно игнорировать. Я пробовала работать в других сферах, но всегда возвращалась.

Во мне не гаснет вера, что я могу что-то изменить. И таких «горящих» людей много. Я каждый день их встречаю. Общими усилиями мы сможем прийти к цели. Своими проектами я расширяю дискуссию вокруг гендерного равенства, прав женщин, подвергнувшихся бытовому и сексуальному насилию. Я не знаю, стало ли его меньше в стране, но точно знаю, что смелых и уверенных в себе девушек стало больше.

По специальности я инженер-эколог. Сейчас являюсь координатором образовательной программы, цель которой — вовлечь молодежь в социальную активность. Называется она Azamat 3.0 и реализуется в Impact Hub Pilot Almaty.

Один из последних наших проектов — выставка «Киімді кінәлама» посвящена борьбе со стереотипами, связанными с девушками, которые пережили сексуальное насилие. Она прошла в феврале этого года в Алматы. Нас было трое в команде. Вдохновившись нашим примером, активисты начали проводить выставку в своих городах: в Токмоке (Кыргызстан), дважды — в Астане. Идет подготовка еще в четырех городах.

Когда с тобой случается насилие, ты сначала обвиняешь в случившемся себя и позволяешь этому определять твою судьбу. Ты не чувствуешь себя достойной чего-то по-настоящему хорошего в этой жизни. Но я хочу доказать, что это не так. Почему кто-то совершает насилие и идет дальше, как будто ничего не случилось, а девушки и женщины страдают и несут через всю жизнь эту боль? Так не должно быть.

После выставки «Киімді кінәлама» мне написали несколько девушек, переживших сексуальное насилие. Мы много разговаривали, я их поддерживала. Мы вместе преодолели их чувство вины и стыда. Две написали дипломные работы на эту тему, одна наконец смогла построить гармоничные отношения. Еще одна девушка, моя подруга, открылась мне в этом году, а сейчас приняла предложение о работе за границей и избавилась от комплекса жертвы. Я всегда радуюсь таким успехам.

Родители не хотят, чтобы я продолжала работать в этой сфере, — переживают. В 2016 году меня даже уволили с работы за посты в Facebook. Сказали, что у меня антиправительственный настрой. В университете преподаватели косились, — бывало, говорили, что я попала не в то окружение. Друзья не понимали, постоянно подыскивали мне другую работу. Но в окружении моем было достаточно и тех, кто поддерживает, вдохновляет. А я не могу иначе. Мне нравится говорить правду.

Одно из главных в этом деле — не впасть в уныние. И понимать, что в первую очередь ты занимаешься правозащитной работой для себя. Это нужно тебе. Ты должен понимать все возможные риски. Не нужно впадать в состояние жертвы: что тебе мешают, в тебя не верят или не поддерживают. Иначе ты быстро перегоришь. И, конечно, ищи единомышленников. Людей, которые поймут твои идеи и не подвергнут сомнениям необходимость твоей работы.

Гульнура Идигеева

Я родом из Актобе, выросла здесь. По образованию юрист. Преподавала в университете, вышла замуж за военного, уехала в Актау. Вернувшись в 2007 году, не стала искать возможность вновь устроиться преподавателем, а обратилась в центр занятости.

Среди вакансий увидела название: «Центр поддержки женщин города Актобе». Тогда я даже не знала, что такое «общественные организации». Мне понравилось название.

До этого я около пяти лет прослужила в вооруженных силах. Там свои порядки: работаешь по уставу, выполняешь приказы. А в неправительственной организации можно заниматься любимым делом, развиваться, учиться. Я тогда уже поняла, что социальная сфера меня интересует больше, чем государственная и бизнес.

Сейчас являюсь исполнительным директором информационно-консультативного центра «Дәріс». У нас несколько направлений деятельности, в основном проблемы трудовой миграции, торговли людьми в Актюбинской области. Сама пишу проекты, заявки, занимаюсь фандрейзингом. Выбираю направления, которые мне интересны. Мы поддерживаем тех, кто оказался в тяжелой ситуации: от социальной помощи до бесплатного консультирования и представительства в судах. Нас признают и на местном, и на международном уровне.

Также занимаюсь проблемой пыток. Являюсь руководителем группы Национального превентивного механизма по предупреждению пыток и жестокого обращения в закрытых учреждениях по Актюбинской области, членом общественной наблюдательной комиссии и членом Координационного совета при уполномоченном по правам человека.

Я не воспринимаю всё это как работу, потому что мне очень нравится то, чем я занимаюсь. Мои близкие очень меня поддерживают: муж, дети, родители. И со стороны друзей чувствуется поддержка.

Негатив если и возникает, то в работе с государственными органами. Например, с ведомствами уголовно-исправительной системы, если выявляются пытки, жестокое обращение. Мы оказываем помощь потерпевшей стороне, в данном случае — осуждённому. Тогда может быть противостояние, бывают угрозы со стороны родственников подозреваемых, звонят со скрытых номеров. Но я готова была к таким рискам и не обращаю внимания.

Одним из важнейших достижений я считаю людей, которым мы помогли. Много историй успеха. Была женщина, 59 лет, находилась в трудовой, сексуальной эксплуатации. Ее освободили, она при нас встретилась с детьми. Или другая женщина. Через телевизионную программу нашли ее сына. Он у нас в колонии отбывает наказание. Эта встреча матери с сыном дорогого стоит.

Мы хотим перемен в системе, изменений законодательства. Сейчас добиваемся введения понятия «уязвимый мигрант». Это создаст инструменты, обязанности сторон, ответственных лиц, в том числе нашего государства, по защите этих людей.

В сфере миграционного законодательства для Казахстана вообще есть очень много рекомендаций, но они не принимаются, а имеющиеся законы не работают — правоприменительная практика очень хромает.

В целом права человека — это такое молодое направление. После Второй мировой войны приняли всеобщую декларацию, но, как хорошо сказал один российский правозащитник, на сегодня это красивый, гордый документ. Чтобы воплотить его в жизнь, нужно еще очень многое сделать.

Арсен Кудабаев

Родился и живу в Семее. Образование — финансовое. Я предприниматель и директор общественного фонда EcoSem. Реализовывал проект в рамках программы «Молодежной информационной службы Казахстана». Он назывался «Соблюдение прав человека при задержании правоохранительными органами». Также — «Право граждан на доступ к экологической информации» в рамках программы Freedom House. Сейчас реализую проект в рамках проекта «Фонда Сорос-Казахстан» об обязанности департамента экологии Восточно-Казахстанской области соблюдать положения о доступе к экологической информации.

В правозащитную деятельность пришел случайно. Раньше я даже не представлял, что такая профессия существует. Я всегда остро реагировал на несправедливость, с которой сталкивался в повседневной жизни. В прошлом году увидел объявление о наборе в программу «Новое поколение правозащитников». Отправил заявку. К своему удивлению, прошел первый этап. И для меня открылся новый мир, совершенно отличающийся от моей повседневности. Я впервые узнал о правах человека и возможности их защищать, ссылаясь на международные пакты и конвенции. Это был какой-то глоток свободы и веры в справедливость.

Обучение было довольно трудным занятием для человека, который впервые слышал слово «правозащитник». Но работа затянула, я начал получать удовольствие от своего исследования. Приятно осознавать, что в своем городе ты первооткрыватель и, возможно, ты сможешь изменить ситуацию с правами человека к лучшему.

Темой моей первой работы было «Право жителей Цементного поселка города Семей на доступ к информации о выбросах загрязняющих веществ в атмосферу». В ходе исследования обнаружилось, что люди не имеют доступа к экологическим данным, например, об уровне загрязнения воздуха. Не имеют возможности проводить общественные слушания для решения экологических проблем. Хотя все эти права закреплены в Орхусской конвенции. Всё это также закреплено и в экологическом законодательстве страны. Но его исполнение оставляет желать лучшего.

Родственники поначалу реагировали с тревогой. Говорили, что это мне не нужно и прочее. Но они знают мой характер. Если я считаю что-то правильным, то я это буду делать, несмотря ни на что. Круг друзей сузился, остались только настоящие, но приобрел и немало новых — из правозащитной среды.

Власти реагируют нервно. Любые острые события, происходящие в нашей стране, приводят к тому, что нас начинают приглашать в УВД под любым предлогом, лишь бы держать нас под контролем. Стараются очернить нас перед обществом, чтобы отбить у населения желание с нами контактировать.

Правозащитная деятельность предъявляет к тебе повышенные требования: личная независимость, бунтарский дух, склонность к интеллектуальной деятельности, высокая работоспособность и, самое главное, обостренное чувство справедливости. Если обладать этими качествами, можно заниматься правозащитной деятельностью, получать финансирование, участвовать в тренингах и семинарах по всему миру. Если достигнуть определенного уровня как эксперт, можно и хорошо зарабатывать. А главное, есть возможность реализовывать свой юношеский максимализм, круша авторитеты и меняя мир к лучшему, что невозможно во многих сферах деятельности в нашей стране.

Рустам Жантасов

Раньше я не был активным гражданином, а если мои права нарушались, не обращал внимания. Всё как-то в один момент изменилось. Я не мог больше терпеть унижения человеческого достоинства, нарушения. Сейчас я вижу это везде и во всем.

Работаю в филиале «Молодежной информационной службы Казахстана» в Петропавловске. Занимаюсь информированием молодежи. Как-то к нам на тренинг пришел один человек. Он потом рассказал, что для него это стало выходом из информационного вакуума. Сейчас он занимается реализацией социальных проектов. Такие случаи вдохновляют, не дают отпускать руки.

Друзья чаще всего не понимают, чем я занимаюсь. Родители поддерживают. Постоянно интересуются моими успехами, дают советы о том, как вести себя осторожно.

Сейчас меня интересуют такие темы, как «право на свободу выражения мнений» и «право на свободу мирных собраний». Очень раздражает, когда представители властей на международных площадках рассказывают о том, что наше законодательство о мирных собраниях соответствует международных стандартам в области прав человека. Провожу исследование «Флешмобы как право на свободу выражения мнения» в рамках проекта «Новое поколение правозащитников» «Фонда Сорос-Казахстан».

Подал запрос в генеральную прокуратуру по поводу флешмобов и мирных собраний. Его перенаправили в областной акимат. Недавно позвонили, сказали, что из управления внутренней политики по поводу запроса. Предложили встретиться или привезти ответ лично. Ответил, что нахожусь не в городе. Попросил отправить на электронную почту. На это сотрудник управления заявил, что, согласно закону, нужно вручать лично, спросил, может ли передать родителям. Я сказал, что не с ними живу. Его ответ убил: «Вы же с родителями живете»... Ответ пообещали скинуть на электронную почту, но так и не скинули пока.

Виктория Рай

Когда-то я была человеком, который думал: «Ну не приняли меня на работу — это нормально, я же трансгендерная женщина». Сейчас я считаю, что это совершенно ненормально. Когда люди так думают, можно представить, в каком они состоянии, как они относятся к себе и к жизни. По образованию я дизайнер одежды. В активизм пришла два года назад. В 2016 году пошла проходить комиссию, необходимую для смены документов. Мне дали номер телефона для консультации. Так я познакомилась с другими транс-активистами.

В какой-то момент мне стало… обидно. Я подумала, что могу столько сделать, чтобы люди стали жить лучше. Я спросила: «Чем я могу помочь?» Так я стала волонтерствовать, помогать с необходимой информацией другим трансгендерам. Для близких моя деятельность была чем-то далеким, «благотворительностью для таких, как я». Потом пошла в школу «Сороса» (проект «Новое поколение правозащитников»), получила много информации, у меня стало больше эмоций, я начала открыто их выражать. Теперь мои друзья, близкие иногда обращаются за советом даже не в области прав человека, а правонарушений. Они почему-то думают, что правозащитник — это то же, что юрист. Мое окружение меня поддерживает, гордится. И это очень важно.

Мне повезло, как немногим. Меня приняли родители, но школьные годы были очень тяжелыми. Я очень рано себя приняла. Уже в седьмом классе выглядела феминной, сильно отличалась. Были оскорбления, издевательства, травля. Но, не считая школы, я особенно не сталкивалась с негативом и агрессией. Мой опыт скорее уникален. Я соотношу его с рассказами других людей и понимаю, что он был одним из самых безопасных. Иногда слушаешь их истории и не веришь, что подобное вообще возможно.

Трансгендерность очень патологизирована. Соответственно, и мировоззрение становится таким. Когда я росла, Интернет у меня появился поздно. Я находила информацию, ее было очень мало. Сейчас я понимаю, что она была еще и ужасной, стигматизирующей, медикализирующей. Я читала и была уверена, что мне нужны коррекции, гормонотерапия, иначе я не буду женщиной. Мое отношение к себе продолжает меняться. Я узнаю больше и понимаю, что желание должно исходить от самого человека, а не быть навязано. Сейчас я общаюсь с некоторыми людьми, которые себя чувствуют так, как я когда-то. Я говорю им, что у них есть выбор, а они удивляются: «Как это?»

Моя личная победа в том, что я открыто говорю о себе. Ведь трансфобия — от недостатка информации. Я ездила в Петропавловск, где есть трансгендерные люди, но им очень тяжело, они вообще боятся об этом говорить. Была там «книгой» на одной из «живых библиотек». Некоторые люди тогда в принципе впервые увидели трансгендерную женщину. Я многих «разочаровала». Они хотели увидеть что-то другое, видимо. Новым людям я всегда рассказываю, что я такой же человек, как они, ничем не отличаюсь.

Я надеюсь, что государство хотя бы боковым зрением обратит внимание на трансгендерных людей. Что процедура юридического признания гендера будет приведена в соответствие с международными стандартами прав человека и не будет принуждать к стерилизующим операциям для смены документов. И пусть это случится как можно быстрей. Надеюсь, у нас будет законодательство, не позволяющее дискриминацию на основе гендерной идентичности, чтобы люди могли защитить себя. Я надеюсь на новое поколение…

Узнать больше!

Прокрутите вниз!