«Я должен был постоянно въезжать в сленг». Как работает «фабрика троллей» в России

23 февраля 2021 года администрация Twitter в очередной раз удалила аккаунты сотрудников петербургской «фабрики троллей». Был навсегда заблокирован 31 аккаунт, в котором распространялась дезинформация, направленная против США и ЕС. Это далеко не первая блокировка кремлеботов в соцсетях, администрация США даже проводила спецоперацию против «фабрики», однако деятельность несколько раз менявшего названия агентства, которое связывают с «поваром Путина» Евгением Пригожиным, продолжается.

26 февраля Федеральное бюро расследований США объявило награду в 250 тысяч долларов за информацию, которая приведёт к аресту Пригожина. Бизнесмена обвиняют во вмешательстве в американские президентские выборы 2016 года.

В 2018 году Оксфордский университет и аналитическая компания Graphika представили исследование, посвященное попыткам «фабрики» повлиять на политические процессы в США. Чтобы поляризовать американское общество, тролли создавали провокационные посты на острые темы, такие как права ЛГБТ, ущемление прав афроамериканцев и полицейский произвол, мигранты, оборот оружия и так далее. Для разных аудиторий создавались посты с соответствующим содержанием, зачастую прямо противоположным. Например, среди консервативных американцев распространялись антиисламские лозунги, а среди американцев-мусульман – позитивный контент об исламе и его ценностях и критические посты о внешней политике США на Ближнем Востоке.

«Мы видим постоянные волны атак через социальные сети. Кремль относится к этому очень серьезно и тратит на это немалые средства – по российским стандартам. Кремль и тролли в США продвигают послания, которые, по их мнению, дестабилизируют страну или очернят американскую политику, сделают ее политикой разделения общества, оставят ощущение горечи. И если честно, это работает», – говорил американский аналитик Джон Шиндлер.

Сегодня Радио Свобода предоставляет слово Александру Молчанову (имя изменено из соображений безопасности), экс-работнику иностранного отдела «фабрики», который специализировался на американских новостных порталах. Его размышления приведены в книге Георгия Чернавина «Философия тролля».

Александр искал работу копирайтера и в 2016 году устроился на «фабрику», поначалу не зная, что ему предложат делать. Он рассказал о том, чем ему пришлось заниматься в американском отделе.

– Как прошел ваш первый день на «фабрике»?

– У каждого отдела есть несколько кураторов, которые вводят в курс, обучают, помогают на первых порах, корректируют работу. Мой куратор сказал: «Твое творческое задание – прочитать статью на иностранном новостном сайте, понять проблематику, пересказать ее коротко и предложить четыре-пять комментариев на болезненные места этой статьи». Каждому сотруднику выдается большое количество сим-карт, на них заводятся аккаунты. Причем аккаунты заводятся с разными прокси по принципу: местный житель, госслужащий, старик, молодой, женщина, темнокожая женщина... Побольше персонажей. Работа незамысловатая, 12 часов в день сидеть, читать статьи, писать комментарии, их должно быть не меньше ста, а лучше 120 в день. Я занимался новостными сайтами, другие – более серьезными: «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост». Кто-то занимался Facebookм, кто-то – YouTube. И так круглосуточно, днем и ночью. Нужно было писать комментарии, которые вызывают реакцию, должна была развиваться дискуссия.​

– Требуется идеальное знание английского языка, чтобы в вас не заподозрили иностранца?

– Уровень языка проверялся в первый же день. У меня всё в порядке с английским. Чтобы не раскусили, что я тролль, я должен был постоянно въезжать в сленг. Мы писали комментарии в стиле коротких вбросов, одно-два предложения. В «Вашингтон Пост» и другие серьезные издания писали ребята-мастодонты, и в плане знания языка, и по глубине понимания повестки. Были и ребята, которые писали эссе. Каждый день им нужно было написать от двух до пяти развернутых историй. Якобы какой-то американец изливает душу на форуме. Нужно было постоянно менять персонажей, находить новые фотографии, локации, чтобы читатель думал, что пишет реальный человек откуда-нибудь из Канзаса.​

– Верно ли, что нужно было высказывать экстремистские, радикальные точки зрения, чтобы провоцировать шок, возмущение? Один пишет от имени крайне правого, другой от крайне левого, чтобы бурление возникало?

– Задачи призыва к террору и насилию не стояло. Была другая задача: склонять читателей к мысли, что власть в Америке – отстой. Гей-браки легализовали? Мой персонаж, пастор-баптист, возмущен: какой позор, я не могу этих людей поженить, потому что это противоречит укладу. Медицинская реформа? Ясно, что она провалилась. Полицейский убил чернокожего? Это потому, что правительство не защищает народ. Нас было примерно 10 человек, и мы договаривались на летучке: возьмем эти 10 статей, создадим волнение. Кто-то вкидывал одно, другой аргументировал. Первый комментарий под любой статьей многое определяет. Все это лайкают, пишут про это. Главное было определить вектор полемики.

– 10 человек работали только на новостных сайтах. А сколько вообще было сотрудников в иностранном отделе? Существуют ли редакции на всех языках?

– Весь наш этаж был иностранный. Но в другие кабинеты не пускали. У нас сидело человек 25, большой кабинетище, похожий на компьютерный клуб. Были столы, где сидели ребята на Facebook, человека три-четыре писали эссе. Основная масса – это мы, новостники. Были топовые, типа суперэксперты, человек пять, которые запредельно хорошо знали язык и могли сделать свою работу часа за четыре. Напротив нас был отдел, где работали с фотографиями. Ребята делали всякие мемы, бред, который привлекает внимание. Их задача была управлять трафиком, чтобы народ валово переходил за счет мема или привлекающей картинки на какую-нибудь ссылку. Огромный русскоязычный отдел был разделен по регионам – Россия, Казахстан, Украина: там говорили, что Россия молодцы, а Крым наш.​

– А для англоязычной публики нужно было писать о том, что Россия лучше всех?

– Российская тема поднималась очень непрямолинейно. Например, есть какая-нибудь история про Путина, можно было ответить так: ребята, посмотрите, вот в Америке ничего не работает, а даже в России, непонятной стране, уже есть то-то и то-то. Но не напрямую: «ага, Россия – круто». С чего бы вдруг человек из Аризоны стал топить за Россию?​

– Для того чтобы персонаж выглядел достоверно, вы должны были создать ему аккаунт с личной информацией?

– Ты регистрируешься не на сайте, а на сервисе, который дает право комментировать. Там нужна минимальная информация, а вот в Facebook люди наполняли аккаунты полностью, они их долго вели, делали вид, что человек работает в реально существующей организации. Нужно было фоткать, например, еду, чтобы жизнь в аккаунте шла. На Facebook ветки комментариев чуть более живые, можно было устроить мегасрач.​

– Часто бывали разоблачения?

– Что такое разоблачение? Тебе кто-то предъявляет: мы знаем, что ты тролль. А ты в ответ: а мы знаем, что ты тролль. Ну и что?

– Сколько было персонажей, от имени которых вы писали?

– 50-60. Я себе сделал такую карту, памятку по Америке, у меня по всей стране везде были свои персонажи, особенно там, где какие-то события происходят. Приходилось постоянно заходить в разные аккаунты, потом выходить. Это дело привычки, конвейерное сознание.

– Инструкторы вам говорили: создайте, к примеру, шесть проповедников-баптистов и одного гея? Или вы делали всё по собственной инициативе, и никто не проверял, каких персонажей вы придумываете?

– Нет, все было строго, это было четкое задание. Нужно было создать, например, ветерана, участвовавшего во вьетнамской войне или в иракском конфликте, социального работника, очень толстую женщину, сидящую на пособии, но она типа боди-позитив, пацана, который собирается поступать в колледж, чернокожего, мексиканца. У меня была даже парочка индейцев, которые писали, что вот вы, сволочи, нас всех перебили. Под реформу с гей-браками обязательно нужно было завести кучу гей-френдли аккаунтов и, наоборот, консерваторов. Была таблица, кто является открытым геем во власти. Этим можно было пользоваться: ребята, вы что, у вас в правительстве такое! А другие должны были говорить: нет, у каждого есть права.

– То есть вы писали за сторонника гей-браков, а через пять минут переключались и себе же отвечали от имени гомофоба?

– Смотря, какая ветка. Себе отвечать – это когда вообще ноль комментариев. А так написал сначала от имени гея, новость во вкладке оставляешь, идешь по следующим новостям, от другого персонажа что-то написал, через час вернулся, а там дальше уже 50 человек накалякало, ты пишешь кому-то. Да, приходилось менять персонажей. Сначала ты гей, потом проповедник, потом полицейский, потом индеец. Один пишет: я мимо проходил, два мужика целовались, фуу, меня стошнило, как так можно? Следующий сразу же пишет: гей-парад, ура, пир во время чумы! Везде был подтекст: либо в Америке все сошли с ума, либо правительство виновато.

– А не случалось так, что один тролль отвечал другому троллю, сидевшему рядом?

– Да, было такое собрание, все должны были показать своих персонажей, и была инструкция: этим не отвечать, потому что это свои. Какое-то время это держалось, потом опять забылось. Бывали смешные ситуации. Кто-то начинает в углу ржать: «Это я под этим именем, зачем ты мне отвечаешь?». Старались договариваться.

– Это не тяжело для психики?

– Реально тяжело. Сидишь по 12 часов перед экраном, тебе надо всю эту фигню читать. График работы – два дня через два, но можно было меняться сменами. 5 дней работаешь по 12 часов и на четвертый уже мало что понимаешь. Забавно, что у некоторых ребят наступало производственное отчуждение. Я тоже такое словил пару раз: начинаешь верить в то, что все делаешь по-серьезному, какие-то споры возникают, моральные дилеммы. У меня реально голова начинала кипеть. Я поэтому оттуда и свалил через 4 месяца.

– Сколько вы получали? В отделах, где пишут комментарии в «ВКонтакте» или в Facebook на русском языке, платят всего 40-45 тысяч рублей в месяц. Но вы-то привилегированные были?

– Ничего подобного, всем платили примерно 45 тысяч, плюс можно было, например, взять допсмены. Ночному отделу платили чуть больше. Если пишешь комментарии, которые круто лайкают, могли сделать добавочку – какую-то фигню, честно говоря. Но были очень строгие штрафы. Ты опаздываешь на одну минуту – минус тысяча рублей. При входе у каждого карточка под фамилией: опоздал на 5 минут – 5 тысяч рублей. Ты уже вроде круто поработал, а тебе все равно платят 40, потому что на 5 тысяч наопаздывал. Штрафы были настолько часто, что 45 тысяч получить – надо было еще постараться. То есть они очень жадные. Думаю, что только айтишникам хорошо платили. На первом этаже были серверные, серваки до потолка, кондиционеры работают вовсю, чтобы была температура правильная. И там эти безумные люди в очках суетятся.

– Были ли какие-то политинформации, где вам объясняли, зачем вы изображаете геев и индейцев?

– Были курсы, мастер-классы, где объясняли, что происходит. Но зачем мы все это делаем, никто даже не спрашивал. Есть такая работа, нравится – окей, не нравится – до свидания. Там можно было выйти покурить, но мы очень аккуратно общались между собой, спорили про лингвистическую часть, как лучше что сказать по-английски. Вопросов, на фига вообще это нужно, не было. Нужно, и всё.

– У вас был любимый персонаж, от имени которого вам нравилось писать?

– Могу сказать, кого я запомнил хорошо: у меня был ветеран, которому вообще на все плевать, безумный дедуля, белый, республиканец, он сам все себе заработал, свой комбайн ржавый. Еще у меня был 18-летний темнокожий рэпер: «Какого хрена считают, что я продаю наркотики? Что за стереотип? Всех моих друзей уже отстреляли, они даже до 16 лет не дожили, как мух гасят, никто об этом не рассказывает». Еще была очень толстая женщина, типа два центнера весит, у нее свистят кроссовки под ее весом, она возмущалась медицинской реформой. «Я хочу нормального обслуживания, какого черта я должна платить две-три тысячи долларов за какую-то хрень, которая никак мне не помогает?! Поэтому я официально становлюсь безработной, буду сосать кровь из этого государства, пока есть возможность, и жрать наггетсы до потери сознания».

– И всех этих персонажей придумали кураторы?

– Они просто предлагали варианты, а дальше я уже сам начал придумывать. Можно было посмотреть на YouTube в новостях видео очевидцев, как они выглядят, какого возраста, о чем говорят. Нужно было создать, например, араба, который живет в Америке и уже ассимилировался. «Что, вы считаете, если у меня борода, то я террорист?». Мы сами фантазировали за персонажей: «Я из школы шел, услышал стрельбу. На велике ехал, поехал посмотреть, а там вот такое творится».

– Были ли задания каких-то американских политиков мочить, а каких-то хвалить – особенно во время выборов?

– Периодически. Иногда с утра приходил админ и говорил: так, сегодня топим за демократов или за республиканцев. «Пусть хотя бы Трамп поднимет с колен эту уставшую страну. Кто угодно, лишь бы не Обама».

– Обама во всех случаях был источником зла?

– Если толстая темнокожая женщина пишет, то она хвалит: «Спасибо тебе, бро, ты хоть обратил внимание на наше комьюнити. У меня сын сидит 10 лет за убийство, ты хоть как-то помогаешь». Но дальше: Obamacare – полный фейк и шит. То есть любая похвала превращается в негатив.

– Вы работали только на Америку, на другие англоязычные страны ничего не делали?

– Только на Америку; не знаю, было ли что-то на Англию. Когда я работал последние месяцы, формировался восточный отдел – на арабском, китайском. Туда ребят нужно было брать серьезных, со знанием языков, плюс платить им больше.

– Вам особо не разрешали заглядывать в другие отделы?

– Да, правила были такие: в чужие кабинеты не заходим. Естественно, не гуляем по коридорам. До столовки и обратно, покурить на улицу и назад.

– Ваш бывший коллега мне говорил, что у него до сих пор угрызения совести, испорчена карма, он стыдится, что занимался таким подлым делом, и хочет эту «фабрику» разоблачить. У вас нет таких ощущений?

– Если честно, нет. Верить на слово кому-то в интернете – это просто абсурд. Я вообще не читаю и не смотрю никакие новости, не участвую ни в каких политических акциях, никаким политикам не доверяю. Я и до этого работал немножко в политике, собирал данные на думских выборах, поездил по России. Так что мне вся эта грязь была абсолютно понятна, не вызвала никакого удивления. Просто такой опыт.